Но все было по-прежнему. Я все еще была скованна, а Леда все еще испуганно дрожала в шаге от меня, прижимая к груди бутылку с водой. Я видела, что слишком испугала ее, чтобы она открыла рот и вновь заговорила со мной, но, не смотря на это, я чувствовала, что между нами установилась тесная связь. Невидимая, тонкая словно паутинка, пока что готовая разорваться при малейшем дуновении ветра, проникающего сквозь приоткрытое амбарное окно, но связь.
- Посмотри на меня, Леда, - приказала я громким голосом, и она вскинула голову, подчинившись. Я чувствовала, что говорю как мой отец, мой настоящий отец, а не эта тварь, и от этого почувствовала себя сильнее, чем я есть, сильнее, чем я могу быть. – Смотри на меня. Подойди ближе.
Словно загипнотизированная, она приблизилась.
- Ты была маленькой девочкой. Ты была малышкой, и твой отец не должен был так поступать с тобой. Знаю, ты его любишь, - перебила я, прежде чем она перебила меня. – Но это не значит, что он не мог поступить плохо. Он поступил плохо, Леда, и ты сама это знаешь. А ты поступала плохо? – без предупреждения спросила я. Леда растерялась, а потом, когда обдумала вопрос, испуганно помотала головой.
- Поступила. Ты поступила плохо, когда помогла ему похитить меня, Леда.
- Он заставил меня.
- Тогда верни все на свои места, - убеждала я, сжимая пальцы в кулаки. Я знала, что спешу, давлю на нее, но у меня не было времени. Я должна выбраться отсюда. Найти маму. Задать ей свои вопросы. И я боялась даже допускать страшную мысль, что я могу и не задать ей свои вопросы, потому что… она будет мертва. – Ты хочешь причинять людям боль? - Леда покачала головой, выронила бутылку с водой и зажала ладонями рот. Вода толчками полилась на пол, и совсем скоро на дне осталось лишь несколько глотков. В луже плавали пылинки, опилки, грязь и трубочка, которую я держала во рту. Из глаз Леды покатились чистые, детские слезы. Эти слезы были маслом, которое Леда щедро подлила в огонь в моей душе. И я продолжила еще жестче и увереннее: - Хочешь заставлять людей плакать? Хочешь, чтобы они чувствовали себя так же плохо, как чувствуешь себя ты?
Она сделала еще шаг назад, шагнув в лужу. Разжался едва слышный «хлюп», и затем Леда расплакалась, опустив голову и накрыв ладонями лицо. Она шагает от меня назад, но в то же время дает мне над собой власть.
- Помоги мне, Леда, и я помогу тебе. Клянусь. – Я умоляла, чтобы она посмотрела на меня в ответ, в моем голосе была такая мольба, которой не слышала от себя четыре года. И вот наконец она опустила руки и быстро моргая подняла голову.
- Я смогу защитить тебя, Леда.
Джорджи ты не защитила. Джорджи ты не спасла.
Но я заставляла ее поверить моим словам, и сама верила.
Я не могу оставить ее, не могу бросить здесь, в амбаре, на растерзание голодному чудовищу, - говорила я себе. Я хорошо могла представить, что сделает Джек со своей малышкой, если я просто уйду. - Леда больна, и я должна помочь ей.
- Он никогда больше тебя не тронет, Леда. Никогда. Клянусь.
Она качала головой, но я знала, что мои слова проникают в ее больной разум, действуют на нервы, залечивают оголенные участки, возрождают надежду. Я надеялась на это. Что она смотрит на меня и видит не просто закованное в цепи тело с разорванной рубашкой, окровавленными штанинами, грязными волосами, новыми ранами на животе. Я надеялась, что Леда видит мои твердо сжатые зубы, широко открытые черные глаза и упрямый взгляд. И я надеялась, что она мне верит.
- Ты разве не хочешь помочь мне? – спросила я. Леда всхлипнула и всплеснула руками. Когда она прошептала ответ, ее рот распахнулся, и по губам скатились две дорожки слюней. Хочу, но он убьет меня.
- Я не позволю этому произойти. Только вытащи гвоздь там, наверху, - я указала головой на потолок, и, когда посмотрела на Леду, заметила, что она долгим взглядом оценила мои кровоточащие запястья. Ее покрасневшие глаза вновь наполнились слезами.
- Мне так жаль, так жаль! Я не хотела, чтобы отец обижал тебя, но он… - Леда покачала головой, прижав ладони к груди – умоляя простить ее. Я уверенным тоном заявила:
- Если ты не хочешь, чтобы он обижал меня, тогда исправь все, Леда. Исправь все. Ты мне поможешь? Помоги мне, пожалуйста.
Она закрыла глаза, и я решила: все, она не станет мне помогать. Она закрыла глаза – закрыла уши; отгородилась от меня, чтобы не слышать и не видеть, по щекам скатились новые дорожки слез, хотя еще прежние не высохли. А затем она распахнула глаза и посмотрела на меня взглядом, полным веры и опасения, и в моей груди сердце, превратившееся в острый камень, упало вниз.