- Ты… защитишь меня? - Мое сердце подпрыгнуло, возвращаясь на свое место. - Никто, никто меня не защищал! Никто не…
- Она боится мне поверить, - поняла я. И я тоже боялась, я боялась, что зря надеюсь, что в груди Леды, скрытой под свитером, бьется горячая надежда, что та пустила ростки и уже почти добралась до мозга.
- Обещаю, Леда. - Я произнесла эти слова медленно, растягивая их, чтобы Леда поняла, что я не лгу. Я всегда, всегда держу слово.
А Джорджи ты не спасла. Не сдержала свое слово. Не вернула свою сестру домой. Не вытащила ее из клетки как клялась.
Я набрала полную грудь воздуха и вскинула голову к потолку, прогоняя влагу из-под горячих, как две монетки, век.
Я хотела сказать Леде Стивенсон правду, что на самом деле я уверена лишь в себе. Хотела посмотреть ей в глаза и сказать, что если она только позволит, если она поверит мне, если… Тогда я сделаю все, что в моих силах, чтобы спасти ее. А сейчас я ничего не могу. Лишь пообещать, что все сделаю, чтобы уберечь нас обеих. Но у меня нет гарантий, что мы обе выберемся отсюда живыми, даже если она вытащит проклятый гвоздь, который держит меня в неподвижном состоянии.
Но я медленно выдохнула, открыла глаза и посмотрела на гвоздь на потолке.
Нет, разве я могу просто так сдаться? Джек, как и Стивен Роджерс - всего лишь жалкое чудовище, которое способно только подавлять других, держать сильных в клетке, рвать на кусочки, чтобы удовлетворить сою жажду. Он никчемный человек и если я позволю ему одержать надо мной верх в моих мыслях, это буду не я.
Я опустила взгляд на Леду и сказала:
- Я ни за что тебя не оставлю. Если ты снимешь этот гвоздь, - я пошевелила руками, но она даже не подняла взгляд, - только тогда я смогу тебе помочь. И я никогда, никогда не сдаюсь, Леда.
Моя уверенность звенела в воздухе, надушенным запахами кукурузы и теплой осенней ночи, как музыка, полная надежды и жизни.
– Он никогда больше тебя не тронет. Клянусь, я спасу тебя от этого кошмара.
У меня в голове будто поселился часовой механизм: тик-тик-тик. Он отсчитывал секунды до того, как Леда повернется ко мне спиной и притворится, что я ничего не говорила. Часики в моем мозгу тикали, говоря, что когда Джек вернется и обнаружит меня, как и прежде, прикованную крюку, мой кошмар продолжится.
Я не могу этого допустить.
Я видела, как на нижнем веке Леды собирается слезинка, набухает как почка весной, а затем переваливается через кожу, как воды озера через берега, и катится по щеке. Катится и катится вниз, стягивая ее кожу, напитывая солью и отчаянным желанием поверить мне.
Пусть она мне поверит.
… И вдруг Леда решительно направилась ко мне, сметая со своего лица безнадегу, страх и неуверенность. Ее лицо обострилось от решительности.
- Да! - воскликнула она. И я едва не поблагодарила вслух своего отца за то, что он наделил меня способностью быть сильной и не сдаваться, и еще подарил мне свой голос, который я примерила на себя. Я была уверена, что это голос отца заставил Леду действовать. Да, меня он тоже часто заставлял делать то, чего мне совсем не хотелось.
Леда остановилась передо мной, потянула руки вверх, но, испустив грудной стон, отстранилась и посмотрела по сторонам в поисках предмета, на который можно было бы взобраться, чтобы достать до крюка. Ее действия заставили мое сердце пуститься вскачь; до того момента как Леда сорвалась с места, мне казалось, что мы застыли с ней в одном времени, а теперь оно вдруг понеслось вперед как на ускоренной перемотке. Меня опять пробрал страх, что мы не успеем выбраться.
На мгновение я потеряла ее из виду, но Леда тут же возникла в поле зрения, таща за собой огромный деревянный ящик. Он тянул девушку назад, но она упрямо шла ко мне с решительностью во взгляде.
- Я знала, что поступила плохо, - прошептала она, и я не стала поддакивать или перебивать. Леда пыталась убедить себя, что сейчас поступает хорошо, что ее предательство – это правильное решение, и я не стала ей мешать. Ее живот оказался напротив моего лица. Грязный свитер с пятнами ее крови колыхался вокруг талии, словно огромный мешок. Я опустила взгляд вниз и увидела тонкие лодыжки без грамма жира и мышц, выглядывающие из-под грязно-коричневой юбки. Но, несмотря на то, что Леда выглядела сплошным скелетом, несуразной карикатурой на девушку в широкой мешковатой одежде, покрытой пятнами крови, так же она выглядела девушкой уверенной в своих действиях.
Дергая запястьями и вяло шевеля пальцами, я подумала о том, что Леда всю жизнь не могла за себя постоять, боялась перечить отцу, спрятаться от него, уйти, швырнуть проклятые игрушки ему в лицо и заявить в полицию. Храбрость в ней обнаружилась лишь в тот миг, когда пришлось спасать кого-то другого.