Я дернула рычаг коробки передач, вывернула руль и свернула в небольшой проулок, ведущий к центру города. Я проезжала по этой дороге тысячу раз в школе. Но ни разу для спасения чьей-то жизни. Я выучила каждую трещинку на дороге, но сейчас не затормозила перед крупной выбоиной, и машину бросило вверх и в сторону. Я чувствовала себя так, будто катаюсь на американских горках. Вокруг темнота, дорогу освещают только звезды, луна и фонари.
Автомобиль вылетел на дорогу и как раз устроился в первый ряд машин, движущихся вперед – в центр. Мне сигналили. На меня кричали, но мне было все равно. Я видела только лицо мамы. Лицо Джорджи. Лицо отца. Лицо Сержанта. Лицо Леды. И лицо Джека. Его я хотела стереть из своей памяти. Хотела располосовать его кожу об свои кулаки. Чтобы сочилась кровь, чтобы он рыдал. Чтобы попросил прощения за маму. За меня не надо, потому что побои и раны – ничто по сравнению со смертью, которая отняла мою семью.
«Дьявольские врата».
Перед входом в заведение в ряд выстроились машины, одна из которых должна принадлежать Джеку. Я повернула ключ в замке зажигания и двигатель затих. В салоне наступила тишина. Я отрезала себя от уличных шумов, но они все равно проникли внутрь: живая музыка, пение из караоке-бара, смех.
Смех.
Я быстрым взглядом осмотрела себя, и заключила, что пока не стоит выбираться из машины и пугать людей. Волосы слиплись от грязи и крови, а сверху я покрыта копотью, будто трубочист. С удивлением я обнаружила чуть выше правого колена крошечный осколок стекла. Даже когда я заметила его и вытащила, взглянув на струйку крови, освободившуюся из раны, я ничего не почувствовала, - абсолютное равнодушие.
Я перевела взгляд на запястье. Одиннадцать.
Когда же этот бесконечный день закончится?
Мне хотелось выйти из машины и сделать хотя бы несколько шагов туда-сюда. Ноги стали дергаться под моими пальцами. Нервное напряжение сковало дыхание, заставило сидеть ровно и ждать нападения с любой стороны. Я крутила головой, глядя то в боковые зеркала, то вперед.
Дверь «Дьявольских ворот» то открывалась, то закрывалась, но никого похожего на Джека не было – только молодежь и пары постарше. Через десять минут я почувствовала, что ноги уже не дрожат, что руки расслабились, а веки потяжелели. Мелькнула мысль, что ничего страшного не случится, если я вздремну пять минуток. Можно поставить будильник.
Я открыла глаза и нащупала на ноге ранку от осколка. Поддела ее ногтем, пуская кровь. Боль привела меня в чувство, и я поежилась на сидении и выпрямилась, осознав, что почти уснула, откинув голову назад.
Дверь открывалась и закрывалась, убаюкивая, но теперь всякий раз стоило закрыть глаза, голос отца говорил:
«Если уснешь, то и завтра встанешь в половине пятого и будешь бежать не пять километров, а десять».
Я так скучала. Скучала по своей семье. Скучала по их улыбкам и голосам, их шуткам и даже мелким семейным ссорам. Я скучала, потому что без них не чувствовала себя собой. Как лист, оторванный от дерева порывом ветра. Слабый, никому не нужный листок, который со временем сгниет.
«Не спи, Кая».
Я подчинилась внутреннему голосу, когда услышала громкий хлопок дверцы машины. Распахнула глаза. И сжала руль, мгновенно подобравшись: Джек усадил на пассажирское сидение дочь, и теперь обошел автомобиль и как ни в чем не бывало устроился на водительском сидении.
Во мне мгновенно ожила притихшая ярость. Кровь стала лавой и брызнула во все стороны из ран. В висках тут же возросло давление. Вертикальная морщинка перекроила лоб и заболела нижняя губа, которую я прикусила до крови. Я вжала педаль газа в пол, сорвавшись с места следом за автомобилем Джека. Это был обычный черный седан с четырьмя дверцами. Пытается не выделяться из толпы.
Теперь вокруг не было ничего. Не было звезд, луны, неба. Не было высоких фонарных столбов с коваными ножками. Не было магазинов, ресторанов, кафе. Не было площади. Все превратилось в яркое размытое пятно. Цвета смазались, четким остался только седан Джека.
Из головы исчезли все голоса. Голос отца, матери, Джорджи, даже сержанта – они все вдруг затихли. Сейчас ничего подходящего они бы мне не сказали. Я итак знала, что нельзя сдаваться. Мы с Джеком покинем город. А потом я его убью. Таков будет его конец. Каким будет мой конец еще неизвестно. И не важно.
Стрелка на спидометре поднималась вверх, но меня не волновало превышение скорости. Это не последний плохой поступок, который я совершу. Будет и хуже. Гораздо, гораздо хуже.
Я летела.
Я сжимала в руках руль, как спасательный круг, сидела с прямой спиной, но внутри чувствовала, что лечу по воздуху. Я уже не осознавала, что давлю на газ, словно сумасшедшая. Я видела только бампер автомобиля Джека. Представила, как размозжу его капотом БМВ, услышала скрежет металла, ударивший по вискам, и расслабилась.