Ветер за окном усилился, переходя в бурю. Песок противно заскользил по стеклу. Говорят, такие бури уносят много больше жизней, чем даже шторм в море. С легкостью перемещая огромные барханы, они засыпают мертвенно-серым песком некогда полноводные оазисы, ломают чахлые пустынные деревца и горе тому, кто не подготовлен. А такие бури всегда внезапны и быстры.
Но сейчас такая погода только на руку Тридцатьседьмому – появилось некоторое преимущество.
Полчаса спустя. Лламо тяжело дышит, отходя от транквилизатора. Кажется, что распухший от огромного объема информации мозг не помещается в черепной коробке. Слабые руки его не слушаются, безвольно свисая с поручней. Он ощущает себя тряпичной куклой. Стараясь не выдать факт пробуждения, генерал попробовал пошевелить пальцами ног. Безрезультатно.
–Попытайтесь не напрягаться, – голос незнакомца опять сразу возник в горящем болью мозге. Чертыхнувшись, Лламо все-таки смог приподнять налитые свинцом веки.
В царящей полутьме смутно вырисовываются знакомые предметы. Блекло-серый свет небольшого монитора успокаивающе мягок. Еще одно усилие, но голова так и осталась свисать над раздувающейся как кузнечные меха грудью.
–Генерал. Вы можете не верить мне. Можете считать это сном. Но вы видели правду, без прикрас и недомолвок – вкрадчивый голос, словно весенний ручеек, пробивается в возвращающемся сознании. – Такова судьба раздираемой бессмысленной враждой планеты. Вы видели конец моего мира. Но есть и другой путь. Вы хотите узнать его?
В вой ветра и сухую песню песка за окном тонкой нитью вплетается далекий стрекот вертолетных лопастей. «Слава Богине» – мелькнуло в мешанине мыслей Лламо.
Неимоверным усилием воли он смог, наконец, поднять голову. Мутный взор уперся в Тридцатьседьмого, в беспечной позе сидящего на опрокинутом столе. «Нужно его отвлечь» – тяжело крутящиеся шестеренки машины сознания все-таки не дали сбоя. Стрекот тем временем становится все более и более близким, уже не гармонируя со звуками бури, а разрушая их.
–О, не утруждайте себя, господин Лламо. – судя по голосу, этот гадкий чужак улыбнулся. – Сейчас вы увидите представление «Доблестные воины освобождают плененного правителя». Уверяю, никто не пострадает.
Лламо криво ухмыльнулся. Он четко понимает – не будет танковых залпов, штурмовиков и прочего шоу со взрывами и авиацией, годного лишь для широких масс и выпусков новостей. Сейчас в Штабе смятение и паника среди высших чинов. Что произошло? Почему нет связи? Низы же пока спокойны. Им не обязательно знать вообще, что что-то случилось. Может быть, только пробегающий мимо адъютант буркнет что-то неразборчивое про помехи в эфире, да только это не повод для волнения.
Непонятность и внезапность ситуации смущает всех. Мастера политической интриги сейчас застыли в ожидании – что же причина внезапного молчания? Досадная техническая неполадка, или начало атаки на Империю? Как опытные гроссмейстеры, эти хищники закулисной жизни продумывают все возможные варианты развития событий.
Сейчас они прощупывают почву – отправили отряд быстрого реагирования, скорей всего даже не сказав бойцам, куда они летят и зачем. Конечно, существуют четкие инструкции – в случае даже малейшего подозрения на угрозу жизни Игемона, задействовать все возможные силы и средства для обеспечения безопасности и устранения проблемы. Формально, они правы – сейчас нужно провести разведку на местности. Если бойцы попадут в самое пекло, то даже в этой ситуации Штаб только в выигрыше. Справится с ситуацией ударный отряд – герои, спасители Игемона, получите медаль и держите рот на замке до конца дней своих. Провалят – тоже герои, только теперь мертвые, как напишут в газетах: «до последней капли крови бившиеся с превосходящим числом противником». Будут репортажи и тысячные похоронные процессии. Полетят головы, начиная с самого верха, может быть, даже удастся развязать еще несколько войн под предлогом справедливого возмездия.
Если же ничего не случилось, то можно будет сослаться на проверку боеготовности. В общем, только плюсы для тех, кто сейчас в томительном ожидании вестей от несущегося сквозь самум отряда.
Бойцы отряда оказались не робкого десятка – высадились прямо на крышу, и, грохоча тяжелыми подошвами, рассыпались по зданию. Запертую дверь они нашли быстро. Попробовав пару раз выбить ее, но не добившись особого успеха, они как-то странно утихли.
Переведя извлеченную из темной глубины маскхалата винтовку в автоматический режим, Тридцатьседьмой прошептал: «Пора». Время сгустилось. Звон разбитого оконного стекла разрушает болезненную тишину. Громкий стук со всего маху влетевшего в шкаф бойца и приглушенные ругательства. Секунду спустя затрещали под напором таранов входная и балконная двери. Тридцатьседьмой оценил ситуацию – со стороны окна все еще пытается пробиться несчастный штурмовик, но книжный шкаф даже и не думает поддаваться, лишь вздрагивая под неистовым напором физической массы и ругательств.