Город спал глубоко и тихо, как это бывает только в стылую зимнюю пору. Окутанный в белые толстые снежные покрывала на берегу реки Великой дремал Псковский кром. Толстые серые стены кремля едва просматривались в темноте и выглядели мрачными. Дул пронизывающий северный ветер, мороз хватал за горло, заставлял укутываться поплотнее, не давал дышать.
В казармах похрапывали. Только у тумбочки с унылым видом простаивал дневальный.
Аверьянов, стараясь не показывать своего гнетущего настроения, выкуривал уже вторую папиросу – естественная реакция на предстоящую командировку. Спокоен был только кареглазый башкир Падышев, напевавший что-то свое себе под нос.
Дверь вдруг широко распахнулась, и в комнату в застегнутой наглухо шинели вошел обер-лейтенант Голощекин.
– Выходим! Машина во дворе.
Волнение разом куда-то улетучилось. На душе как-то сразу полегчало. Наступила пора действовать. Похватав вещмешки и сумки с парашютами, все заторопились к выходу.
Во дворе стоял грузовик с крытым кузовом. Свет от включенных фар падал на дорогу и выпячивал скользкие неровности. У распахнутой двери, втянув голову в плечи, топтался водитель – лютая стужа пробрала и его.
– Сюда! – крикнул он вышедшим агентам.
Покидав парашюты и вещмешки в глубину кузова, диверсанты торопливо забрались по металлической шатающейся лестнице вовнутрь. Чуть помедлив и перекрестившись на куполок церквушки, озоровато проглядывающей между двумя старинными зданиями, обер-лейтенант Голощекин устроился рядом с водительским местом и махнул рукой:
– С Богом!
Спасаясь от ветра с колючим снегом, водитель вскочил проворно в кабину и надавил на газ. Машина, громко заурчав, стала набирать обороты, потревожив установившуюся тишину рокотом двигателя. Осторожно, нащупывая в темноте дорогу светом фар, грузовик, едва не задевая каменную кладку, протиснулся через узкий проем ворот и выехал со двора. Часовой, дежуривший снаружи, привычно вскинул ладонь к виску и проводил отъезжающий автомобиль долгим взглядом.
Грузовик лихо мчался по безлюдной улице, в свете фар ураганом проносился потревоженный снег, напоминая о зиме, пока еще не собиравшейся сдавать свои позиции. Город словно вымер, темные окна напоминали амбразуры. Лишь патрули, неподкупные хранители комендантского часа, иной раз встречались на пути, провожая подозрительными взглядами проезжающую машину.
У Поганкиных палат грузовик вынужден был остановиться – на дорогу, оглушительно тарахтя, выехал мотоцикл с коляской, и дюжий фельдфебель, сидевший за рулем, нетерпеливо махнул рукой, требуя подчинения. Голощекин не торопился покидать кабину, терпеливо дожидался, когда фельдфебель сойдет с мотоцикла и приблизится.
– Фельдфебель Штольц, военная комендатура, – представился мотоциклист.
Зимняя шинель на нем была застегнута до самого горла на все пуговицы. Теплый шерстяной шарф, нарушая устав, был замотан вокруг горла.
Вытащив из кармана удостоверение, обер-лейтенант произнес:
– Военная контрразведка.
Внимательно прочитав документ, фельдфебель отступил в сторону:
– Счастливой дороги, господин обер-лейтенант!
– Это как раз то, что нам сегодня необходимо, – ответил Голощекин и, повернувшись к водителю, добавил: – Поехали!
Машина, подмяв широкими колесами свежевыпавший снег, свернула в переулок и, щупая впереди себя ближним светом заснеженное пространство, заколесила на аэродром.
Уже на выезде из города путь автомобилю преградил шлагбаум, у которого, зябко поеживаясь, несли вахту два солдата вермахта. Один из них, высокий, с карабином за плечами, был дежурным КПП, одет в трофейный полушубок, на голове подшлемник с каской, на другом была шерстяная шинель большого размера, из-под ворота выглядывала синяя вязаная куртка, на голове платок-капюшон, выполнявший роль подшлемника, на ногах зимние сапоги из войлока и на деревянной подошве, прошитые для крепости кожей.
Дежурный махнул ладонью, спрятанной в толстую вязаную перчатку, призывая грузовик остановиться. Водитель нажал на тормоз. Машину слегка занесло на льду, припорошенном легким снегом. Заехав правым колесом в небольшой сугроб, грузовик встал.
Солдат, выглядевший несуразным в неуклюжих громоздких зимних сапогах, неспешно зашагал к грузовику, втаптывая широкими буковыми подошвами снег.
– Дежурный контрольно-пропускного пункта капрал Штейнмаркт, – представился он. – У вас имеется разрешение на выезд, господин обер-лейтенант?