* * *
На этот раз я пользуюсь калиткой, как нормальный человек, и вхожу в дом Сантьяго. Плач из коридора приводит меня в спальню на втором этаже.
Марко корчится на матрасе. Его пижамная рубашка лежит на полу скомканная, покрытая рвотой.
— Хлоя! — кричит Марко, как только видит меня.
Сантьяго стоит рядом с Марко и сжимает его руку стальной хваткой. Он оглядывается через плечо, и облегчение мгновенно заливает его лицо.
— Спасибо тебе большое, что пришла. Я так благодарен, что ты здесь.
Я отодвигаю в сторону трепетание в животе от его искренности. Возьми себя в руки, Хлоя. Держись подальше от этого мужчины. Он — человеческий эквивалент раздела некрологов в газете.
— Нет проблем. Давай я проверю его, — я кладу руку на плечо Сантьяго и сжимаю его. Мышцы напрягаются под моим прикосновением.
— Серьезно. Я твой должник. Я понятия не имею, как это вылечить или как помочь, — морщины на лбу Сантьяго разглаживаются. Он отступает назад, давая мне немного пространства.
Я улыбаюсь Марко.
— Привет, малыш.
— Привет, — хрипит Марко, садясь выше.
— Как дела? — я убираю его влажные волосы со лба и прижимаю к нему руку. — По крайней мере, жара нет. Это хорошая новость.
— Меня тошнит, — Марко сморщил нос.
— Я думаю, его жар спал после того, как его вырвало во второй раз, — дыхание Сантьяго греет мою шею, заставляя меня дрожать.
Хлоя, сосредоточься на ребенке, а не на громоздкой фигуре позади тебя.
— Я скучаю по маме. Ее поцелуи заставляют меня чувствовать себя хорошо, — бормочет Марко.
— Я знаю. Мамочка тоже хотела бы быть здесь. Выпьешь немного воды? Это может помочь тебе почувствовать себя лучше, — я беру пластиковую бутылку с тумбочки и протягиваю ему.
Марко берет ее из моих рук и сосет соломинку.
Я поворачиваюсь к Сантьяго.
— Что вы оба сегодня ели?
— Ничего необычного. Я приготовил наши обычные блинчики утром, макароны на обед, а потом курицу с рисом на ужин.
— И ты ел все ту же еду? Ты чувствуешь себя хорошо?
— Да, и я чувствую себя хорошо. Единственная разница — это перекусы, но он ел их все время, пока был здесь. Раньше он никогда не болел.
Я вспоминаю свое обучение в детском саду.
— Есть пищевая аллергия?
Он дергает себя за густые волосы.
— Нет. Он может съесть все и вся.
— Тогда у него, должно быть, желудочный вирус.
— Эй, принцесса? — Марко трогает меня за плечо.
— Да? — я поворачиваюсь к нему.
— Меня снова тошнит, — его лицо бледнеет, что видно даже при тусклом освещении.
Я замираю.
— О, нет! Где ведро, Сантьяго?
— Ведро?
Уф. Может, мне удастся отвести его в ванную до того, как…
Вода, которую выпил Марко, возвращается, а я не фанат выхода на бис. Она пропитывает плед.
Сантьяго что-то бормочет себе под нос.
Моя грудь сжимается от того, что Марко снова плачет. Я сбрасываю одеяло с ног Марко и кладу его на угол матраса.
Я вздрагиваю, когда рыдания Марко переходят в неровный кашель.
— Если он будет продолжать в том же духе, нам придется отвезти его в больницу.
— Моя сестра взбесится и помчится сюда. Если у тебя есть другая идея, я только за, — голос Сантьяго переходит на новый уровень паники.
— Ладно, все в порядке. Расслабься. Посмотрим, что произойдет в течение следующего часа. Мы должны переложить его на твою кровать, чтобы ты мог присматривать за ним, — я отхожу в сторону, чтобы дать Сантьяго возможность схватить Марко. Каждый его шаг сопровождается сильным стуком.
Я смотрю на аппаратуру, прикрепленную к его ноге. Я никогда раньше не видела ничего подобного. Его правая нога пристегнута к какому-то устройству, с помощью которого он может стоять на коленях на площадке, прикрепленной к стабилизированному столбу. Его колено и культя удобно лежат на подкладке, прикрытые чем-то вроде защитного носка.
Марко переползает в объятия Сантьяго.
Я украдкой разглядываю специальный костыль для ходьбы.
— Хочешь, я понесу его вместо тебя?
Его спина напрягается.
Надо же было сказать что-то не то.
Его спина поднимается и опускается, когда он делает глубокий вдох.
— Не делай этого.
— Чего не делать?
— Не начинай относиться ко мне так, будто я теперь другой, — шепчет он.
Мое тело замирает от прерывистого хрипа в его голосе. Даже после того, как он солгал мне, мое сердце болит так, что невозможно продолжать злиться на него. Только не сейчас, когда он выглядит побежденным, измученным какими-то мыслями, которые его гложут.