— Тебе не нужно этого делать. Все в порядке. Мы можем придумать что-нибудь вместо этого. Но это должна быть твоя последняя ложь.
— Хорошо, — Сантьяго прочищает горло, привлекая мое внимание к его толстой шее и мускулам, выпирающим из-под рубашки. Он снимает кепку и проводит рукой по своим шикарным волосам. Мышцы на его руках дергаются, пытаясь поприветствовать меня.
Серьезно. Может ли он быть менее привлекательным?
Мои глаза переходят с его тела на лицо.
— Это все, что ты хотел мне сказать?
— Нет. Я не хочу, чтобы ты злилась, но есть еще кое-что, что ты должна знать обо мне. Я надеюсь, что моя честность в этой ситуации компенсирует мою нечестность, потому что мне нравится проводить с тобой время. По-настоящему. Так что, пожалуйста, не сердись слишком сильно, хорошо? — в его голосе звучит нотка надежды, но его слова заставляют меня насторожиться.
— Нечестно просить кого-то не злиться раньше, чем ты…
— Oh, mio dio, sei Santiago Alatorre! — О, мой Бог, ты Сантьяго Алаторре.
Глаза Сантьяго расширяются.
— Я думал, ты одна, — он выругался под нос.
Я оглядываюсь через плечо и вижу, что рот Маттео открывается, а затем снова закрывается.
Маттео останавливает себя. Он подходит к Сантьяго и протягивает ему дрожащую руку.
— Вы здесь! В моем магазине! Вот это да! Моя семья всегда была большими поклонниками гонок, и когда мы услышали, что вы живете здесь, мы не могли в это поверить. Тем более, что никто не видел вас лично. Но вот вы здесь, в моем магазине! — щеки Маттео становятся ярко-красными.
Я поворачиваюсь к Сантьяго. Я смотрю на него так пристально, что думаю, не превратятся ли мои глаза в лазеры. Кто он такой и почему Маттео узнал его? И что Маттео имеет в виду, говоря о гонках?
— Фанат? — мой голос дрожит.
— Позволь мне объяснить, — Сантьяго переводит взгляд с меня на Маттео и снова на меня.
У меня сводит живот от выражения его лица.
Маттео протискивается вперед, явно не понимая, что происходит в комнате.
— Конечно. Мы были приверженцами Бандини на протяжении десятилетий, — его лицо похоже на лицо ребенка в рождественское утро. Это самое большое волнение, которое я видела у своего отца, и оно относится к единственному человеку, о котором я явно мало что знаю.
Единственное, что я знаю: Сантьяго Алаторре — лжец. Большой, толстый, невероятно красивый лжец.
— Мой сын — большой поклонник вас и вашего шурина. Он говорит, что вы были лучшим дуэтом за последние годы, — Маттео улыбается.
Мощная волна ревности накатывает на меня. У Маттео есть гребанный сын? Мои колени дрожат, и я поджимаю ноги, чтобы не упасть. Ревность обвивается вокруг моего сердца и сжимает его.
— Ваш сын? — я задыхаюсь от слов.
Маттео кивает. Его глаза изучают мое лицо, и его губы опускаются вниз.
— Ты в порядке? Ты выглядишь бледной.
— Я не знала, что у вас есть сын. Он никогда не заходил сюда раньше.
— О, да. Он живет в Милане, проходит летнюю практику в университете.
Я пытаюсь взять себя в руки, но мир вращается так, что я спотыкаюсь. Ни разу за все время поисков Брук не находила информации о сыне.
Сантьяго обхватывает меня рукой и притягивает к себе. Я хочу вырвать у него руки за то, что он лжет о чем-то, что кажется чертовски важным, но я также благодарна ему за присутствие. Маттео продолжает бросать слишком много информации, и я не успеваю обрабатывать их все сразу.
Глаза Маттео переходят с моего лица на руку Сантьяго.
— Подожди, Хлоя. Откуда ты знаешь Сантьяго?
Каким-то образом я собралась с духом и изобразила на лице улыбку. Из сотни ответов, которые я могла бы дать, я остановилась на том, который, как я надеюсь, даст мне лучший доступ к внутреннему кругу моего отца. Если путь к его сердцу лежит через сына, я готова принять несколько ударов.
Я поднимаюсь выше.
— Маттео, познакомьтесь с Сантьяго Алаторре, моим парнем.
То, как загораются глаза Маттео, приводит меня в восторг.
Прости, Сантьяго Алаторре. Он может быть королем лжи, но я — туз пик. И это означает для него только одно.
Игра окончена.