— Твоя жизнь не закончена. Мы все исправим, — громко говорит Майя.
Ноа кладет свою ладонь поверх ее, крепче сжимая мое плечо.
— Твоя жизнь не закончена, потому что я не позволю тебе опустить руки. Это не конец.
Я отказываюсь смотреть на него. Моя семья игнорирует мои протесты и стоит рядом со мной, пока я молча выхожу из себя, поддаваясь эмоциональной и физической боли.
Глава 1
Хлоя
Настоящее время
— Привет, мам. Это сюрприз. Брук не придет домой до восьми, — я открываю дверь в свою квартиру.
Она входит в помещение, проводя трясущимися руками по своей растрепанной одежде. Ее темные, сальные волосы прилипли к голове, подчеркивая бледность кожи. Все в ней напоминает труп. От выступающих ключиц до впалых щек, как будто кто-то пылесосом высасывал из нее жизнь.
То, как она смотрит на меня, заставляет меня напрячься. Такой же взгляд у нее был каждый раз, когда социальный работник пытался помирить нас, но мама снова все портила. У большинства людей на каждом плече сидит по дьяволу и ангелу. Моя мама застряла с двумя дьяволами, которые поддерживают ее любимые пороки — наркотики и плохие решения.
— Милая. Я давно собиралась тебе позвонить, — ее тошнотворно-сладкий тон посылает мурашки по моей коже. Она смотрит на меня большими голубыми глазами. — Я знаю, что у нас были планы на вечер, но мне нужно отменить встречу. Я плохо себя чувствую.
Скорее, она не под кайфом. Скрестив руки, я прислонилась к кухонной стойке. Я могу устроиться поудобнее, чтобы пережить еще одно разочарование. Я думала, что на этот раз между нами все будет по-другому. Я думала, что она будет другой.
Глупая Хлоя. Ты когда-нибудь поймешь?
Она продолжает, воспринимая мое молчание как согласие.
— Я в трудном положении. Понимаешь, я должна Ральфу немного денег, а ты знаешь, как он груб, когда я ему не плачу.
— Грубость и рукоприкладство?
Ральф — это причина, по которой социальный работник отменил опеку моей мамы. Когда мамин парень не был груб с мамой, он был ужасен со мной. Социальный работник забрал меня из дома и решил, что мама может попробовать снова через несколько лет, если поработает над собой и бросит своего парня. Мама решила, что Ральф — ее обычный поставщик наркотиков — принесет больше пользы, чем жирный чек, который она получала от правительства за халтурное воспитание детей. Это если кто-то может назвать воспитанием оставление меня на произвол судьбы в квартире, кишащей тараканами.
Она насмехается.
— Я бы не просила у тебя денег, если бы они мне не были нужны.
— Нет, мам. Ты бы попросила. В этом наша проблема. Каждый раз, когда я даю тебе деньги, ты обещаешь взять себя в руки.
И каждый раз, когда ты говоришь, что будешь чистой, я ведусь на это, потому что все еще не могу переступить через свой глупый безнадежный образ мыслей.
Она зажимает потрескавшуюся губу между зубами.
— Мне жаль. Ты знаешь, какая я.
— Лгунья?
Ее смех граничит с гоготом.
— О, Хлоя. Не будь такой.
— Честной?
Кажется, что ее настроение меняется к худшему, так как ее глаза темнеют.
— Язвительные комментарии хороши для подбора мальчиков, но они теряют свое очарование, когда используются против своей матери.
Я выпускаю воздух из легких.
— У меня нет денег.
— Ты лжешь. Сейчас конец месяца. Ты ответственна со своими счетами.
Конечно, она пришла бы в день зарплаты. Как я могла быть настолько глупой, чтобы подумать, что она хочет увидеть меня в мой день рождения?
— Нет. Я не лгу.
— Просто дай мне триста долларов, и я уйду. Это все, что мне нужно, — она грызет потрепанный ноготь.
— Нет.
Глаза моей матери переходят с меня на мою сумочку, висящую на крючке у двери. Ту самую сумочку, в которой хранится мой ежемесячный платеж за квартиру.
— Даже не думай об этом, — я хочу огрызнуться, но мой голос — лишь хриплый шепот. Пожалуйста, не думай о том, чтобы украсть у меня. Я твоя дочь, ради Бога. Мое горло сжимается от этой мысли.
— Ты не понимаешь. Спазмы становятся хуже без моих штучек, — она говорит о своей зависимости от опиатов как о случайной потребности в мороженом. Так было всегда: она жаждала наркотиков больше, чем материнства.