На этот раз я действительно ухмыляюсь. Ее оценивание меня, не считая роли парня для порки геев, заставляет мой пульс учащаться. Еще одна аномалия. Мне не нужно внимание, и она права — я не выдаю личную информацию. У меня слишком большой секрет, который необходимо скрывать. Но ее интерес ко мне бросает вызов моему волку.
Она моя.
— Итак, какой же ты гик? — спрашиваю я.
— Очевидно, из тех, кто болтает, как идиотка, с незнакомыми мужчинами, когда вынуждена сидеть взаперти в лифте. Но я уверена, что ты уже понял это. Извини… обычно я лучше фильтрую свое поведение и речь. Хорошо, что мы не можем видеть друг друга, потому что сегодня утром я совершенно опозорилась.
Становится все труднее и труднее удерживаться от того, чтобы не зацеловать ее до потери чувств. Я никогда не был так счастлив сидеть и слушать человеческую болтовню. Мой волк даже не возражает против того, чтобы его держали взаперти гораздо больше десяти минут. Обычно это вызывало рычание и желание вырваться на свободу, чтобы атаковать угрозу. Что могло быть смертельно опасно.
Сейчас мой волк, кажется, больше заинтересован в защите этого милого, дерзкого человека. Мне потребовалось мгновение, чтобы осознать это, но теперь, когда я понимаю, мой пульс учащается, и мне приходится заставлять себя не обнимать ее. Не притягивать к себе поближе. Особенно, когда она наклоняется ко мне.
— Может быть, ты согласишься не смотреть на меня, когда снова включится свет, чтобы мы могли встретиться позже при нормальных обстоятельствах.
Я не отвечаю.
— Надеюсь, я не буду болтать без умолку во время собеседования и все не испорчу.
— Ты действительно хочешь эту работу?
— Да. Хочу. Это странно, потому что восемь лет назад я бы рассмеялась в лицо, если бы мне сказали, что я захочу работать в «Секьюер», но, вероятно, я изменилась. Для меня Джексон Кинг и компания, которую он создал, представляют собой вершину в области кодирования информационной безопасности, и я хочу быть частью этого.
Загорается свет, и лифт начинает двигаться. Черт.
— О, слава Богу, — выдыхает она, поднимаясь на ноги.
Я встаю вместе с ней.
Когда она поворачивается, чтобы посмотреть на меня, улыбка застывает на ее лице.
Сюрприз.
Она бледнеет и, пошатнувшись, отступает назад.
Свет освещает ее красоту. Безупречная кожа. Полные губы. Большие глаза. Высокие скулы. И, да… сиськи и ноги сейчас выглядели так же хорошо, как и в темноте. Она идеальна во всем. И она поняла, кто я такой, что дает мне преимущество.
— Ну, теперь ты притихла.
— Джей Ти, — бормочет она с горечью в голосе. Она смотрит так, как будто это я был тем, кто злословил о ней, а не наоборот. — Что означает буква «Т»?
— Томас. — Моя мать дала мне определенно человеческое имя.
Лифт останавливается на шестом этаже, и двери открываются. Она не двигается.
Я держу их рукой и жестом приказываю ей выходить.
— Полагаю, это твой этаж.
Ее рот открывается, затем резко закрывается. Она расправляет плечи и проходит мимо меня, на ее щеках два ярко-розовых пятна. Очаровательно.
Несмотря на то, что опаздываю по меньшей мере на двадцать встреч, я провожаю ее. Не потому, что мое тело не может разлучиться с ней. И конечно, не потому что я должен узнать о ней больше. А просто чтобы еще немного помучить ее своим присутствием, особенно теперь, когда она знает, кто я такой.
— Мисс Макдэниел, вот вы где, — говорит Стью. Он ждет перед лифтом — должно быть, поднялся по лестнице. Луис, главный офицер безопасности «Секьюер», стоит рядом с ним.
— Мы немедленно приступаем к техническому обслуживанию, мистер Кинг. — Луис подает сигнал одному из своих людей, который занимает его место у лифта, чтобы помешать кому-либо вызвать его. — Мы всё исправим в кратчайшие сроки, сэр. Вижу, вы сопровождали мисс Макдэниел.
Стью виновато смотрит на меня.
— Я не хотел оставлять ее вот так без присмотра. Я поднялся по лестнице наверх, чтобы точно быть здесь, когда она выйдет. — Он говорит так, будто заслуживает медаль за свой героизм.
Я не отвечаю.
— Я уведу ее. Извините, что побеспокоил.
— Я собираюсь присутствовать на собеседовании, — говорю я, удивляя даже себя.
Головы Стью и Кайли поворачиваются, и они таращатся на меня. Кайли краснеет еще больше и моргает большими карими глазами. На свету они теплого шоколадного цвета с золотистой искоркой по центру. Невероятные.
Альфа во мне не возражает против ее дискомфорта. Я привык заставлять людей нервничать. Но моему волку не нравятся нотки гнева в ее запахе. Мне есть, что сказать в свое оправдание — хотя есть одно «но». Джексон Кинг никогда не оправдывается. Я ей ничего не должен. Будь моя воля, я бы затащил ее в ближайший конференц-зал, отшлепал по заднице за комментарий «парень для порки» и провел следующие три часа, обучая ее удовольствию кончиком своего языка. Я бы опускался на нее до тех пор, пока ее крики удовольствия не сказали бы всем в здании, что она моя. Это избавило бы ее и от раздражения, и от нервозности. Это ли не возбуждение?