Бобби Барра был в восторге, что я выбрал его в качестве исповедника. Ведь это означало, что мы с ним близки. А Бобби Барра нравилось думать, что он близок со мной. Потому что у меня теперь было имя, я был знаменитостью — один из немногих настоящих победителей в городе отчаянных стремлений и постоянных неудач.
— Смотри на это так. Твой брак принадлежит к той части твоей жизни, когда тебе ничего не удавалось. Поэтому, естественно, тебе захотелось от него избавиться, стоило перебраться на зачарованную сторону улицы.
— Наверное, ты прав, — неуверенно сказал я.
— Безусловно, я прав. Новая жизнь — это новое все.
Включая новых друзей, таких как Бобби Барра.
Бобби Барра был богат. Серьезно богат. Но не «мать твою, как богат».
— Что ты имеешь в виду под «мать твою, как богат»? — как-то спросил я его.
— Ты про положение или цифры?
— Про положение я и сам догадываюсь, я про цифры.
— Сто миллионов.
— Так много?
— Это не так много.
— На мой взгляд, за глаза достаточно.
— Сколько миллионов в миллиарде?
— Если честно, не знаю.
— Тысяча.
— Тысяча миллионов — это миллиард? Выходит, миллиард — это «мать твою, как богат»?
— Не просто ты сам «мать твою, как богат», но и десять поколений твоей семьи вполне обеспеченные люди.
— Да, это действительно серьезно. Но если у тебя всего сто миллионов…
— Ты можешь послать меня к такой-то матери, но тебе придется более тщательно выбирать аудиторию.
— Ты, наверное, уже «мать твою, как богат», Бобби.
— Близко к тому.
— По мне, это здорово.
— Может быть. Но скажу тебе, когда начинаешь общаться с по-настоящему большими ребятами, такими как Билл Гейтс, Пол Ален, Фил Флек и им подобные, сто миллионов — детские забавы. Десятая часть миллиарда. Что это для тех, кто стоит тридцать, сорок, пятьдесят миллиардов?
— Карманная мелочь.
— Бинго. Карманная гребаная мелочь. Даже пачкаться не стоит.
Я подавил улыбку:
— Ну, с точки зрения простого смертного… кому в прошлом году удалось заработать всего лишь миллион…
— Ага, но и ты достигнешь большего… если позволишь мне тебе помочь.
— Слушаю тебя внимательно.
Советы из Бобби так и сыпались, когда речь заходила о рынке, потому что именно этим он зарабатывал себе на жизнь. Он играл на бирже. И делал это так хорошо, что сегодня, в тридцать пять лет, он был почти «мать твою, как богат».
Его достижения особенно впечатляли, если учесть, что свои деньги он сделал самостоятельно. Бобби называл себя Даго из Детройта: он был сыном простого электрика, работавшего на заводе Форда. Но пока все другие подростки мучились от стыда из-за прыщей, Бобби изучал финансовую сферу.
— Давай догадаюсь, что ты читал в тринадцать лет? — сказал Бобби примерно в то время, как мы подружились. — Джона Апдайка.
— Не надо грязи, — сказал я. — Никогда в жизни не носил шотландский свитер. Но Том Вульф…
— Ясненько.
— А ты? Что ты читал, когда тебе было тринадцать?
— Ли Яккока[5] … И не смей ржать, мать твою.
— Кто ржет?
— И не только Яккока, но и Тома Питерса[6], и Адама Смита, и Джона Мейнарда Кейнса, и Дональда Трампа[7] …
— Ничего себе культурная смесь. Бобби, как ты думаешь, Трамп когда-нибудь читал Кейнса?
— Не-а, но этот парень знает, как нужно строить казино. И он очень серьезно «мать твою, как богат». Как только я прочел его книгу, я решил, что хочу быть таким же.
— Тогда почему ты не занялся строительством?
— Потому что там нужно всех знать: ты знаешь, что у дяди Сэла есть дядя Джо, у которого есть племянник Тони, который может как следует надавить на еврейчика, владеющего пустым участком, который ты хочешь купить… Срисовал картинку?
— Звучит очень изысканно для меня.
— Послушай, корпоративные мудаки играют в те же игры, только они делают это в костюмах от братьев Брукс. Так или иначе, мне вся эта практика не по душе, к тому же я сознаю, что на Уолл-стрит не понравятся мои гласные и моя биография — из грязи да в князи. Подумав, я решил, что для такого парня, как я, скорее подойдет Лос-Анджелес. Ведь, как ни крути, это город, где за деньги можно все. Здесь всем насрать, насколько чиста твоя речь. Чем больше счет в банке, тем больше член.
— Как когда-то заметил сам Джон Мейнард Кейнс.
Надо отдать должное Бобби. Он заплатил за свое обучение в Калифорнийском университете, работая на Майкла Милкена по принципу «куда пошлют» в последние дни его аферы с «мусорными облигациями»[8]. Затем, после колледжа, его нанял тип с весьма сомнительной репутацией, Эдди Эдельштейн, который имел свою небольшую биржу в Сенчери-сити (в конечном счете Эдди попал в тюрьму по обвинению Комиссии по ценным бумагам и биржевым операциям). Бобби всегда с теплотой вспоминал о нем: