— И что, певицей-то она так и не стала, — подмигнул Денис.
— Да, может быть она не стала известной певицей, но благодарные слушатели у нее все же были. Люди. Это я и отец. И она была счастлива в этом.
Они замолчали, каждый о своем.
А наутро Павел Несторович обнаружил в столовой умилительную картину: на маленьком диванчике в неудобной позе спал Денис, тот самый, что всеми силами пытался стать Биг Боссом, был всегда строг и подтянут, прям и сдержан, а на его коленях пристроила свою буйную рыжую голову Ася — девушка, которую он всячески задирал, не позволяя приближаться к себе.
Наши разговоры с Павлом Несторовичем за вечерним чаем об искусстве, литературе, творчестве, уже не приносили мне такого расслабления, как прежде. Я все время сидела как на иголках, ожидая, когда вернется Воронов и встанет в проеме двери, смеривая пронзительным, неприятным взглядом нашу честнУю компанию.
— Заходи, Денис, присоединяйся! — всякий раз приглашал его к столу и нашему огоньку Павел Несторович, но Воронов был непоколебим и постоянно отказывался. Но делал это всегда с таким видом, будто ему хотелось сплюнуть в сторону от увиденного. Особенно после ночи, когда мы проговорили несколько часов подряд. Ума не приложу, от чего это нас, двоих непримиримых врагов, вдруг потянуло на откровенность, но утром, проснувшись помятыми и потерянными, мы оба постарались сделать вид, что этой ночи не было.
Каждый раз, когда Воронов проходил мимо столовой, где сидели мы с Павлом Несторовичем, я съеживалась, чувствуя себя виноватой за тот нелепый случай, что произошел по моей вине на презентации, но изменить-то ничего не могла. Тем более, что во мне тоже сидело это жуткое недовольство их высочеством: считаю, что Денис Воронов поступил не по-мужски, примчавшись в телекомпанию и надавив на шефа, чтобы меня уволили.
Ну, как бы там ни было, а съезжать сама я не собиралась только из-за того, что сын хозяина дома относится ко мне предвзято. Продолжала все также бороться с поваром Мирой Львовной, которая, кажется, готова была меня исполосовать ножом — настолько сильная между нами разрослась неприязнь, ну и выдумывала разные пакости этому зазнавшемуся Биг Боссу, чего скрывать.
Несмотря на то, что я перевела весь дом на правильное питание, заставляла Павла Несторовича заниматься спортом, я видела, что здоровье его оставляет желать лучшего. Он чувствовал себя иногда довольно сносно, а иногда вообще не хотел вставать, и такая разница между тем человеком, живым, здоровым, активным, что я видела на фотографиях и тем, кого я видела вживую, угнетала меня.
Одно поддерживало его силы все время: Павел Несторович ожидал, когда расцветет его кактус, который давал цветок только раз в году, и эта ночь приблизилась. Приготовлениями к событию я была занята уже два дня: пригласила кое-каких сотрудников фабрики, близких хозяину дома, заказала легкий фуршет.
В субботу, когда Воронов вернулся с фабрики к обеду, Павел Несторович снова взял меня за руку под горящим огнем взглядом Дениса, и обратился с просьбой.
— Дорогие мои Асенька, Денис. Сегодня мы устраиваем прием в честь моей «Царицы ночи». Я очень хочу, чтобы эта ночь прошла волшебно. Наконец она покажет свою красоту и великолепие, для того, чтобы снова завянуть на год. Надеюсь, в этот раз, Денис, ты пригласишь своих друзей для того, чтобы я мог показать им свое сокровище, — при этом Павел Несторович с улыбкой глянул на меня, и я заметила, как заходили желваки на скулах Дениса. — Ну, и, наконец, я хочу запечатлеть для потомков это событие. Боюсь, в следующем году я не доживу до того, чтобы снова увидеть свою царицу.
Я тут же взвилась. Мне не нравилось, когда Павел Несторович вдруг принимался думать о возможной скорой кончине. Открыла рот, чтобы возмутиться, сжала его руку, как вдруг…
— Если будешь тратить время на молоденьких девушек, то точно не доживешь, — вдруг зло процедил Денис.
В комнате повисла тишина. Никто не проронил и слова на это прямое оскорбление, только Павел Несторович хитро глянул на сына. Я же в этот раз не собиралась оставлять все, как есть. Встала, оправила свой простой белый сарафан, и, обойдя стол, склонилась возле лица Воронова. Сузила глаза, в которых, думаю, он увидел всю ту бушующую ненависть, которую я испытывала к этому человеку, и со всего размаха влепила ему пощечину. Думаю, он не ожидал этого. Да никто не ожидал!