Мои плечи сникли, и я только смогла сделать шаг назад, чтобы такое не повторилось. Проглотила ком в горле. Сморгнула слезы, закипевшие в уголках глаз. Кажется, выбор свой я сделала.
И тут с быстротой молнии произошло так много событий, что я не сразу поняла, кто и что делает — все слилось в один черно-белый ком, похожий на боевик по телевизору.
Сильная и уверенная рука отодвинула меня от столика, задвинув себе за спину.
— Ты что себе позволяешь, унитаз с ушами? — еле сдерживаемая ярость явно была готова сорваться с поводка.
— Ты как назвал меня? Что ты сказал? — заголосил бугай, а я мстительно посмотрела на него: будет знать, как раздавать шлепки приличным девушкам! Моя пятая точка полностью согласилась со мной, но почувствовала, что потом будет только хуже.
Так и вышло.
Не дожидаясь сигнала или какой-то другой реакции, Денис будто подпрыгнул и кулаком ударил бугая в лицо. Удар получился такой силы, что мужчину отбросило назад, практически в руки соседу.
Все сразу заголосили, повыскакивали со своих мест. Больше всех разорялся Артур Равильевич — по крайней мере его было слышно больше всех. Два мужчины откинули меня в сторону, чтобы добраться до Воронова, но тот развернулся и ударил одного из них в живот.
Тот охнул и отскочил назад, запнулся о стул и рухнул вместе с ним на пол. Послышался треск ломаемой мебели. Артур Равильевич перешел практически на ультразвук, но ему было тяжело выбираться из — за стола — его буквально придавило к стене.
Мужчина, на которого упал бугай, подтолкнул его, и тот вскочил на ноги.
— Ты что себе позволяешь, э? — с такими словами он кинулся на Воронова, и второй последовал его примеру, ухватил Дениса сзади за руки. Но Воронов не растерялся, собрался в позу зародыша и тут же выпрямился пружиной, обеими ногами прицелившись в живот бугаю.
Когда удар достиг цели, казалось, будто где-то рядом убили мамонта не иначе — такой визг разнесся по округе.
На Дениса бросились все, кто остался им не тронут. Только Артур Равильевич кричал что-то не понятное, пытаясь отодвинуть круглый стол и выбраться из плена. В кафе стоял невообразимый гвалт. Было не понятно, что происходит, пока один из мужчин не отделился и не взял в руки стул. Я поняла: он ударит Дениса сейчас со спины и возможно, тот не выживет от силы неожиданного удара.
Тогда я подскочила и со всего размаха приземлила поднос на его голову. Раздался звон, будто разбили большую вазу. Он охнул, присел, сматернулся смачно, крепко, так, что у меня даже уши заалели, и завалился на сторону. И тут мужчина, оказавшийся в куче других, вырвался и направился ко мне.
— Ой, мамочки, — закрыла я лицо подносом и тоже немного присела на негнущихся коленях. Ну вот и моя смертушка пожаловала.
Прошла секунда, другая, но ничего не произошло. Я приоткрыла зажмуренные в страхе глаза и тут мне стало совсем плохо: трое огромных мужиков во главе с моим непосредственным начальником накинулись на Дениса как вороны на хлеб. Черное кольцо сузилось и были слышны только хлесткие, ровные удары, а за спинами этих людей не было ничего видно.
Мое сердце не то что перестало биться, оно просто провалилось в пятки и думаю, там разбилось на мелкие кусочки. Меня обуял страх вместе с яростью, и теперь я уже точно ничего не боялась.
И если прежде эта странная особенность — драться, если я чего-то или кого-то неожиданно сильно пугалась, мне не нравилась, потому что была неосознанной и доставляла массу неудобств, например, как в случае с Вороновым, когда я встретила его в ванной комнате Павла Несторовича, тут я управляла своим гневом.
Потому что у него была цель — защитить одного конкретного человека.
Завизжав, отбросив несчастный немного погнувшийся поднос в сторону, я кинулась вперед, желая попасть в самую гущу, чтобы словно супермен разнести врагов. Не тут — то было: прорваться сквозь железные спины этих уродов не было никакой возможности. Я хаотично молотила по безликим спинам и удерживала слезы. Наконец, догадалась взять стул и резко опустить его на голову одному из нападавших на Воронова.
Мужик охнул, сел на пол, а потом и упал спиной вперед, уставившись в потолок. В этом враге я опознала Артура Равильевича.
— Что ты делаешь, дурная девчонка? — прохрипел он.
Я бросилась к нему, чтобы понять, жив ли вообще мой начальник или нет, а попутно запричитала:
— За что вы его? За что? Он же не виноват!
— Ударил моего друга! — мотнул головой Артур Равильевич.
— Так из-за меня, за то, что ваш друг чертов меня лапать пытался!
— УУУУ, Молодцова! Одни беды от тебя! — Артур Равильевич сел на пол и ухватился руками за голову. Думаю, она у него прилично гудела после такого удара.