— Это потому, что раньше у меня велоси… рыжей училки-фотографа не было, а теперь я совсем изменился, — Олег открывает для меня переднюю дверь, но я продолжаю упираться!
— Никакая не твоя, и я с тобой никуда не поеду!
Раевский теряет терпение и медленно угрожающе наступает на меня до тех пор, пока не прижимает пятящуюся меня к машине. Я нервно сглатываю. Олег упирается рукой в авто, почти полностью блокируя мне отступление.
— А давай проверим?
— Может, не надо? — я разом теряю весь запал.
— Надо, Эля, надо, — и наклоняется ко мне очень близко, а я ловлю себя на том, что автоматически принюхиваюсь, не пахнет ли от него женскими духами.
Но Олег по-прежнему пахнет сигаретами, мужским парфюмом и чем-то еще, вроде холодной кожи. И глаза у него такие яркие и синие, что это видно даже сейчас, когда стемнело. И нос. С таким носом только на специальную фотосессию…
Загипнотизированная медленно приближающимся лицом, я не сразу соображаю, что Раевский собирается сделать. А он, словно почувствовав, когда мысль моя растеклась подобно киселю, обхватывает меня за талию другой рукой и с силой прижимает меня к себе. Я не успеваю и пискнуть, как оказываюсь полностью поглощена его поцелуем.
Мне больше не холодно. Я бы сказала, что мне жарко.
Я готова распахнуть пальто.
А еще я хочу снова почувствовать руку Олега на своей коже.
Там, где он уже касался меня.
И воображение подкидывает мне воспоминания, как он делал это тогда, когда освобождал меня от веревок. Коленки мои начинают подгибаться, а Раевский только углубляет поцелуй, добиваясь моей безоговорочной капитуляции. И ему это удается.
Когда он отрывается от моих губ, я так ошеломлена своими переживаниями, что даже не возмущаюсь его наглостью.
— Ты больше не такая дерзкая? — со смешком уточняет Олег.
Глава 16. Не везет
Я только молча хлопаю глазами и облизываю губы.
Пользуясь моей растерянностью, Раевский споро заправляет меня в машину и сам молниеносно оказывается за рулем.
Стоит нам тронуться, как из темноты прямо перед машиной вырастает огромная фигура, которая машет нам рукой.
Олег опускает стекло со своей стороны, и я вижу подошедшего Макса.
— Забрал свою буйную? — мирно спрашивает он. Чувствуется, что он доволен. Что это за жуткий тип мужчин, которым хорошо в такой обстановке, когда мужики с автоматами бегают? А я его за модельку приняла…
— Буйную? — Раевский оглядывается на меня с недоумением.
— Она Лисянского избила, — смеется Макс. — Прикинь, он единственный пострадавший из мирных посетителей сегодня. Смачно она ему нос разбила.
Эти двое обсуждают меня, как будто меня тут нет! Я демонстративно отворачиваюсь от этих невоспитанных людей.
— Мда, а ты как? Все успешно? — непонятно для меня спрашивает Олег.
— Да, — слышу я. — Среди этой мрази нашлись последние двое, что Каринке угрожали.
— И ты, конечно, опять героически не расскажешь, что ей больше нечего бояться? — усмехается Раевский. Я навостряю ушки: Карина, мрази, угрожали…
— Нет уж. Она мне и так каждый вечер почти медицинский осмотр устраивает! Можно подумать, я спецназовец! Я ей про шрам на боку наврал, сказал, что в детстве на арматуру напоролся. Смотри, не сболтни.
— Не надо мне заливать, что медицинский осмотр дома тебя не вдохновляет, — веселится Раевский. — Ладно, бывай. Заскочу завтра-послезавтра.
Олег поднимает стекло и выруливает с парковки у ресторана, на которой грузят в автозак каких-то типов с руками, скованными за спиной.
Кошмар!
— Ты готовить умеешь? — внезапно спрашивает меня Раевский, и я впервые в жизни смущаюсь, отвечая на этот вопрос:
— Ну так…
— Что ж так не везет-то, — совершенно искренне сокрушается он.
— Чего это? — недоумеваю я. По-моему, сегодня не повезло мне, Марку и тем парням в наручниках на парковке.
— Я сегодня герой, а никакой опять благодарности. Хоть компенсацию бы получить. А ты мало того, что бестолковая и драчливая, так еще и готовить не умеешь.
— Да в чем проблема-то? — я задаю этот вопрос, имея в виду, что мои недостатки ни коим образом не могут сказать на жизни Олега, но оказывается, он думает иначе.
— Да жрать я хочу! Мне как раз заказ принесли, когда стало окончательно понятно, что ты трубку не возьмешь. Там был стейк. Божественный кусок мяса…
Внезапно мой живот поддерживает трелями горестную речь Раевского.
— Еще и прожорливая, — ворчит Олег. — Да ладно, я своих баб голодом не морю. Сейчас куда-нибудь метнемся.
— Я — не баба!