— Милый, ты не охренел? — спрашиваю я.
Лисянский оглядывается, услышав меня, и, не торопясь вынимая руку откуда-то из-под задницы сисяндровой девки, поворачивается ко мне.
— Давай без драматических сцен, Эля, — морщится он.
— Тогда и вас попрошу воздержаться от эротических, — цежу я.
— А чего ты хотела? — искренне удивляется Лисянский. — Я нормальный, мне нужен регулярный секс. А ты только за сиську даешь подержаться! А потом каждый раз оставляешь меня со стояком! Я что с ним делать должен?
— Да хоть сваи им заколачивать! Но не засовывать его во что ни попадя! — бешусь я.
— У меня там не «попадя»! — возмущается губастая. — Еще никто не жаловался!
Но ее все игнорируют. Нашла, блин, момент для саморекламы!
— Я не понимаю, что тебя не устраивает? Я же тебя не бросаю, но мне надо как-то спускать пар.
От подобного бесстыдства у меня вообще пропадает дар речи! То есть не только не чувствует своей вины, он еще и предлагает продолжать в том же духе!
— Может, мне и сейчас не мешать? Оставить вдвоем, пока я с девчатами кофейку рвану, вы потрахаетесь, а потом ты меня до дома проводишь?
— Если ты готова перестать трястись над своей девственностью, то можешь даже составить нам компанию, — огрызается Игорь. — Скажи спасибо, что я не свалил сразу, как только понял, что от тебя я нормального траха дождусь не скоро. Купился на титьки без лифчика, как дурак! И такой облом! Нашлась тут монашка! Ты небось и после того, как в рот возьмешь, рот святой водой полоскать будешь!
— Ой, пипец, — захихикала эта гиена. — Монашка! Ахаха!
Каюсь, не сдержалась. Игорю на ширинку плеснула из своего чайничка И этой драной макаке, которую никто вообще не спрашивал, вылила ее томатный суп прямо в бездонное декольте.
В общем скандал мы устроили знатный. Лисянского, к сожалению, я не обварила, но пощечину, которую я ему отвесила, он, наверняка, запомнил надолго. Рука у меня тяжелая, и граненое колечко расчертило нехило эту гнусную морду.
А дома я ревела в три ручья, оплакивая поверженного кумира. На что ба успокаивала, мол, хорошо, что сейчас на него глаза открылись, а не потом.
Вот тогда-то я и решила, что самое ценное достанется только жениху. Тому, кто будет готов к серьезным отношениям, и не променяет меня после первой же ночи, на любые доступные перекаченные губищи и силиконовые дойки. Но честно говоря, после Игоря я ни на кого особенно-то и не смотрела. Обжегшись на молоке, дула на воду. Пока ба не забила тревогу, и не познакомила меня с Марком.
А теперь эта кобелистая козлина требует у меня свидание?
Глава 19. Выживают только оптимисты
— Если ты размышляешь о горькой судьбе этого карпа, то зря, — врывается в мои мысли голос бабушки Розы.
— Я о своей судьбе больше переживаю, — бубню я.
— А за Марка? — подозрительно спрашивает ба.
Бабушка-бабушка, а зачем тебе такие большие уши?
— А за Марка больше всего!
Еще бы мне не переживать, пока он не видит, на его невесту столько желающих нашлось! И каждому я бы с удовольствием что-нибудь прищемила.
— Ай, чуть не забыла! — ба достает с холодильника листок бумаги из тетрадки в клеточку. С полями. Офигеть, откуда такой артефакт?
— Тебе Гера оставил, — поступают краткие пояснения.
Ну не, по школьницам дядя Гера не пойдет, он уважает уголовный кодекс, как завещал товарищ Бендер. Похоже, у него второкурсница. Так-с, что там нам пишет Герман Александрович?
Разворачиваю записку… И подскакиваю так, что вся посуда на столе звякает.
Да офигел в конец этот Герман Александрович!
— Где он? — рычу я.
— Откуда я знаю? — неискренне удивляется Роза Моисеевна, но под моим наливающимся кровью взглядом исправляется. — Либо спит, либо с профурсетками шлындрает. Я бы на твоем месте не стала проверять его наличие у себя.
— Это почему же? — я жажду крови.
— Потому что на сегодня Скворцовым и так есть, что обсудить.
Я плюхаюсь назад.
Ну каков жук!
Мало того, что дядя Гера поставил меня в известность, что от моего имени согласился на съемки этой балетной школы, он еще и сладенькое приберег на потом! Что ж он сразу-то мне не сообщил, что фотосессия с утра не срамш… В восемь утра!