Слышу тяжкий вздох, а потом меня накрывает шерстяным одеялом, оно такое тяжелое, что просто придавливает меня. Перебирая пальцами, я подтягиваю его к самому подбородку.
— Эля? Эля? — пытается достучаться до меня Олег.
Да слышу я все. Только говорить лень. Разлепляю слезящиеся глаза и смотрю на него с укоризной.
— У тебя аллергия на какие-то лекарства есть?
Мозги ворлчаются с трудом, но, хорошенько подумав, я отвечаю:
— На аспирин, парацетамол и анальгин…
— Блядь!
И чего он так нервничает? Ничего страшного. Я немного отлежусь. Пару часиков. И буду в норме. Переохладилась просто. Вон даже насморк передумал начинаться…
Но Раевский не успокаивается и продолжает меня щупать то за лоб, то за шею, а я вяло отбиваюсь. Мне хочется, чтобы меня оставили в покое, и через некоторое время я догадываюсь донести до него это вербально.
— Пить и спать.
Посопев Олег выходит из комнаты, а я смеживаю тяжелые веки и проваливаюсь в забытье.
— Элька… Эль?
Ну что опять?
— Выпей, — требует противный Раевский.
— Отвали, — сопротивляюсь я.
— Жопа Давидовна, пей давай, и тогда отвалю. Будешь упираться, напою насильно.
— Грехи мои тяжкие, — постанывая я чуть приподнимаюсь на своем лежбище.
Олег закашливается:
— По грехам и плата. Мозгов нет — терпи.
Хочу на него зыркнуть, но, видимо, эффект слабоват, потому что Олег только хмыкает:
— Не работает, ведьма, твое колдовство: я огнеупорный. Пей.
Пить и вправду хочется. Я делаю из протянутой чашки большой глоток и с запозданием радуюсь, что там не кипяток, но вот вкус… У меня даже глаза на лоб лезут:
— Что это? — спилю я.
— Народное средство. Бабушкин рецепт. Еще давай хлебай.
— Ну уж нет!
Похоже, у Раевского бабушка тоже садюга.
Потому что в здравом уме и при наличии хоть какого-то сочувствия к больному лечить им пойлом никто не станет.
В, по видимости, когда-то приличный чай бухнуто сумасшедшее количество малинового варенья. И откуда оно у него только? Не поверю, что сам варит. Мало этого, туда выдавлено не меньше двух целых лимонов и добавлены какие-то специи. Я распознаю только перец и куркуму.
Букет непередаваемый.
— Рыжая, давай еще три глотка, и можешь дальше трепать нервы дяде Олегу.
— Я треплю нервы только одному дяде — Гере, — отпихивая от себя кружку, тяну я время.
— Ему вообще можешь делать это круглосуточно и в первоочередном порядке, — соглашается Раевский и придвигая кружку обратно мне к самому носу.
— Три не смогу, — начинаю торговаться я. — Один.
— Два, или зажму нос и сам волью, сколько получится.
Вся еврейская родня покрыла бы меня позором за бездарный торг, но Олег выглядит решительно, и я под его давящим взглядом сморщившись отхлебываю два раза.
— Ирод! — откашливаюсь я.
— Жопа Давидовна!
Обменявшись любезностями, мы расстаемся. Раевский куда-то уходит, а я благополучно опять засыпаю.
Просыпаюсь сама от того, что замерзла. Начинаю возиться, пытаясь закуклиться в одеяло поплотнее.
— Ты чего? — раздается вопрос справа.
Оказывается, Олег перетащил кресло к кровати и высиживает в нем меня, читая какой-то потрепанный томик.
— Холодно.
— Тут жарища. Ну-ка? — он опять трогает лоб, и я ёжусь от покалывания кожи там, где он прикасается.
— Знобит?
Прислушиваюсь к ощущениям и киваю головой.
Раевский, задумчиво барабаня пальцами по книжке, смотрит на меня хмуро.
— Ладно, — принимает решение он и снимает рубашку. — Двигайся.
— Ты чего делаешь? — вылупляюсь я.
— Греть тебя собираюсь.
— Это еще одно народное средство?
— Не поверишь, но да. И очень надежное. Двигайся уже давай, коза.
Я чуть отползаю от края, оставляя место Олегу, который ныряет под одеяло и начинает шнырять по мне руками.
— Ты маньяк! Ты что творишь? — возбухаю я словесно, потому что сил сопротивляться произволу у меня не хватает.
— Свитер твой снимаю. Так теплее, — терпеливо поясняет он.
— Это неприлично! — возмущаюсь я.
— Твою ж мать! — взрывается Раевский. — Голую задницу мне показывать не стыдно, мою разглядывать не стыдно, а это — прям капец позор! У тебя есть выбор: или снимаешь свитер или вызываю скорую, и пусть они с тобой возятся.
Скорую не хочу. Мне в детстве вызывали. Врачи пахнут противно лекарствами, и руки в перчатках у них холодные. Смиряюсь и позволяю снять свитер, Олег не заморачиваясь стаскивает его вместе с футболкой.
— Эй!
— Отвернись на другой бок, — командует Олег.