Не знаю, в чем дело, может, в том, что я теряю девственность не в семнадцать, может, в том, что Раевский так хорошо, а может, в том удивительном томительном ощущении, которое возникает, когда член Олега головкой больше давит на переднюю стеночку моей пещерки, но меня все устраивает. И другого мне не нужно.
Губы искусаны, в глазах пелена, тело пылает, вокруг киски гуляют электрический разряды. Я барахтаюсь в этих новых ощущениях, накрывающих меня с головой, мне нет дела до этого мира, потому что Олег открыл целую новую вселенную внутри меня.
Черты лица Раевского заострились, он, отрываясь следит, как его орган погружает в мягкую припухшую киску, как его ствол раздвигает налившиеся влажные губки. Большим пальцем Олег стимулирует горошинку, которая вот-вот взорвется.
— Горячая моя, ведьма рыжая, давай, — просит меня Раевский.
Я вижу, что он сдерживается из последних сил.
— Поцелуй меня, — прошу я.
Дважды просить не приходится.
Наклонившись ко мне, он впивается в мои губы, а я развожу колени шире и обхватываю Олега ногами, чувствуя, как он погружается совсем глубоко, и сжимаясь вокруг него.
Белые вспышки под веками освещают мой путь к вершине.
Я уже там, наверху, когда Раевский, стиснув в стальных объятьях мое тело, догоняет меня и в последний момент кончает мне на живот.
Глава 52. Рыжие захватывают территорию
— Эль? Эля? — тормошит меня Олег.
С трудом разлепляю веки. Раевский хмуро вглядывается в мое лицо.
— Ты как?
Медленно моргаю. Тело переполняет ленивая истома, и, честно говоря, глаза закрываются. Я все еще переживаю отголоски этого локального взрыва, который отключил мой мозг почти полностью.
— Ты в порядке? — все еще нависая надо мной, допытывается Олег.
Почему существуют только анекдоты про женщин, которых тянет поговорить после секса? Меня вот совсем не тянет.
— Элька, прости, я вел себя как животное, — винится Раевский, покрывая поцелуями мое лицо. — Я сдерживался, как мог, но с тобой сложно.
Я даже нахожу в себе силы снова приоткрыть один глаз. Сдерживался? Интересно, как это, когда он не сдерживается? Должно быть, еще жарче.
Прямо сейчас на подвиги я не способна, но, пожалуй, стоит повторить чуть попозже, пока наши пути совсем не разошлись.
Наверное, я ужасная женщина, но прямо сейчас я ни о чем не жалею.
— Ты мне скажешь хоть что-нибудь? — легонько встряхивает меня Раевский, который, похоже, начинает паниковать.
— Ты придавил мне волосы, — выдаю я самую насущную проблему на текущий момент.
— Ведьма, — злится Олег и скатывается с меня.
Ему почему-то не лежится спокойно. Я вяло отбиваюсь от попыток перетащить меня к нему на грудь, но Раевскому непременно требуется держать в руках хоть какую-то часть меня, а мне жарко.
— Ну хоть сиську дай, — требует он.
— Ой, да бери, — ворчу я.
Огромная ладонь тут же устраивается на гордости Бергманов, а я счастливо складываю ноги поверх Олега. Идеально.
Но нет.
— Эля? Жопа Давидовна?
Ну что еще?
— Ты не хочешь ничего обсудить? Ну или может ты хочешь воды или в душ?
Да что ж такое-то? Походу, сегодня мужик я. Потому что я хочу только отвернуться и поспать. Встряска вышла весьма эмоциональной.
Не выдерживая, Раевский щипает меня за бок.
— Все? Совратила и теперь тебе сказать мне нечего? — сварливо спрашивает он. — Я должен был понять, что ты стерва, когда ты нагло сожрала мой пирог! Тебе было нужно от меня только одно? И не смотри туда!
Я заинтересованно разглядываю еще не до конца расслабленный орган. Вот, выходит, за что секс любят. Даже жалею, что не решилась попробовать раньше. Под моим взглядом член немного оживает.
— Это плохая идея, Эля, — голос Олега становится ниже, когда я из любопытства касаюсь кончиком пальца головки. Надо же, нежная. — Эля, если я сейчас на тебя влезу, пятнадцатью минутами мы больше не обойдемся…
Я ничего такого и не имею в виду. Поднимаю, на Раевского невинные глаза, продолжая водить пальчиком вдоль ствола, обрисовывая вновь проступающие венки. Тело мое пресыщено, но мне очень нравится то, какая власть над Олегом у меня появилась.
— Эля, если ты думаешь, что я сейчас не способен завалить тебя и еще разочек хорошенько отодрать, то ты ошибаешься, — угрожает он мне, срывая на рык, когда подушечка пальца касается уздечки. — Я долго ждал…
Серьезно? Долго? Мы знакомы чуть меньше двух недель!
А ты, оказывается, сильно избалован, Олежа.