– Народ ждет моей свадьбы.
Несомненно, люди не будут оплакивать его отца.
Карлоса Ангвиано не очень любили. И последние несколько лет Санта-Кристобелем правил Родригес, а его отец оставался лишь номинальной главой.
– Это будет означать новый этап для моей страны, – продолжил он.
– Ну, тогда, я полагаю, у меня хорошие новости для вас.
– Какие же?
– Я не сбегала с магараджей, так что… я свободна для того, чтобы выйти за вас замуж, и как можно скорее.
Родригес Ангвиано онемел от удивления.
– Что вы… сказали? – наконец выговорил он.
– Я выйду за вас замуж.
– Что же повлияло на ваше отрицательное отношение при первой нашей встрече?
– Я находилась в состоянии шока и не была готова ни к чему подобному.
– И вам предложили стать заменой сестры в качестве моей жены. – Родригес встал с кровати.
– Я… не ожидала этого, конечно нет! Я думала, приду на свадьбу, выпью пару бокалов шампанского и уеду домой. Во всяком случае, искать здесь мужа не собиралась.
– И все же вы изменили свое мнение?
Родригес нервно вышагивал перед ней. Чувство тревоги не оставляло его с того самого момента, как он сошел на землю Сантины.
– Это необходимость, не так ли? Брак, который я… – Он заметил, как Карлотта тяжело сглотнула. – Я всегда знала – брак по расчету в наших семьях неизбежен.
Карлотта говорила правду. С ранних лет дети короля понимали – их браки будут устроены родителями, потому что на первом месте всегда стояли долг, преданность фамилии, стране.
Алессандро, как было давно известно, должен был жениться на Анне – эта женщина прекрасно подходила на роль будущей королевы Сантины. Но он ослушался и увлекся другой – Аллегрой Джексон.
Софию обещали Родригесу.
Помолвка третьей их сестры, Натальи, с Маттео, которого та даже не знала, находилась в процессе обсуждения. И, поскольку Алекс был формально обручен, необходимость в этой помолвке отпала.
Что же касается Карлотты, то, если бы не Лука, ее давно бы уже выдали замуж. Но, родив сына вне брака, она была отстранена от «династического союза». Теперь Карлотта подходила лишь на роль второй скрипки.
И в конце концов, разве у нее был выбор?
Конечно, она могла продолжать жить в Италии и вести изолированный образ жизни. Но что бы это дало? Возможность зализывать раны в одиночестве? Возможность прятать Луку от королевской жизни? Отчасти Карлотта хотела этого, но с другой стороны, она понимала – это явная несправедливость. Лука являлся членом королевской семьи, и было бы жестоко добровольно лишать его этого права.
– Полагаю, у вас тоже не было других планов?
– Я не планирую. Я живу.
– Скажите, у вас дома нет женщины, которую вы отчаянно жаждете видеть и на которой предпочли бы жениться?
– Буду с вами честен, Карлотта. Я бы предпочел совсем не жениться, но мне нужен наследник, рожденный в официальном браке.
Карлотта невольно вздрогнула. Как же она ненавидела это слово – незаконнорожденный. Слово, которым клеймили невинного ребенка, заставляя страдать его мать за совершенный грех. Знал ли Родригес о Луке? Должно быть, знал, потому и выбрал это слово – чтобы ранить ее.
– У вас их так много? Детей, я имею в виду?
– У меня? Нет. Я всегда предохраняюсь.
Она улыбнулась:
– Это не всегда срабатывает.
– Согласен. И в моем случае женщина, забеременев, не упустила бы шанс заполучить множество привилегий. Я богат и титулован.
– И вам бы пришлось с этим смириться, – кивнула она.
– Не спорю. Но что касается женитьбы… Хочется мне того или нет, я обязан.
– Вероятно, вам придется жениться на мне.
Родригес посмотрел на Карлотту:
– Потому что ваш отец заставляет вас выйти замуж?
Карлотта почувствовала, как пылают ее щеки.
– У него на это есть веские причины.
– Прекрасно. Но вы это делаете, потому что ваш отец так повелел.
– А ваш отец не ведет себя так же? – поинтересовалась Карлотта.
Мышцы его лица дрогнули, взгляд стал суровым.
– Мой отец слишком слаб – он едва может поднять руку. И то, что я делаю, – я делаю для своей страны.
– То же самое могу сказать и о себе, – произнесла Карлотта.
– Я намерен продолжить род Ангвиано.
– И я намерена… быть частью рода…
Это заявление звучало для Карлотты очень непривычно. Она терпеть не могла говорить о том, чего не хочешь. Но она понимала: ее отец был прав. Она сделала непоправимую ошибку, за которую пришлось расплачиваться не только ей одной – всей семье Сантина. А отец спас ее от унижения и разоблачения.