Охранники смотрели на ее извивающееся тело в потрясенном молчании, пока Мантимера не заговорил снова.
— Миледи несколько дней будет в постели, — мрачно сказал он. — Оставьте меня с ней, все вы, но позовите отсюда ее камеристок, чтобы они позаботились о ее нуждах. Азут милосерден, и отныне ему будут поклоняться в этом доме.
Где-то женщина извивалась на голом каменном полу, окруженная вытянутыми в ее сторону мечами, и ее обнаженное тело увядало волнами, когда она завывала... А в другом месте пылинки света, похожие на звезды в ночном небе, кружились в темноте с холодным звоном... Последовал внезапный, странный момент, когда маги, произносящие заклинания, превратились в скелеты, а Эльминстер обнаружил себя стоящим в темноте, под лучами лунного света. Он стоял перед замком, парадные ворота которого были сделаны в форме гигантской паутины. Он знал, что это было место, где он никогда не был и не видел раньше. Его руки были подняты в плетении заклинания, которое сформировалось мгновением позже и взорвало врата во вспышке блеска. Свет унесся прочь, превратившись в зубы смеющегося рта, который прошептал: «Ищи меня в тени».
Слова были насмешливыми, голос женским, и Эльминстер обнаружил, что сидит, выпрямившись, в ногах своей нетронутой кровати, а одежда липнет к нему от холодного пота.
— Мистра направила меня, — пробормотал он. — Я больше не буду здесь задерживаться, а пойду искать и брошу вызов этой Повелительнице Теней. Он улыбнулся и добавил:
— Или меня зовут не Ванлорн.
Он так и не распаковал потертую седельную сумку, в которой лежало его снаряжение. Потребовалось несколько минут, чтобы убедиться, что ни один усердный слуга ничего не убрал для стирки, и он вышел за дверь, быстро шагая, как будто гости всегда отправляются на поздние ночные прогулки по замку Фелморель. Прятаться — это для воров.
Он любезно кивнул единственному слуге, которого встретил, но так и не увидел бесстрастного лица Барундрина Харбрайта, наблюдавшего за ним из глубины темного угла с едва заметным удовлетворенным кивком. Не видел он и движущейся тени, которая выскользнула из-под лестницы, по которой он спустился, и последовавшей за ним, неся свой собственный узел с пожитками.
Только один пожилой слуга наблюдал за закрытыми воротами замка. Эл огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что охранники нигде не прячутся. Не увидев ничего, он поднял потушенный медный фонарь, который несколько минут назад позаимствовал в коридоре, осторожно взмахнул им и отпустил. Лампа упала на булыжную мостовую далеко позади старика с грохотом, похожим на приземление падающего доспеха. Мужчина закричал от страха и ударился голенью о дверной косяк, пытаясь добраться до своей пики.
Когда он, хромая и ругаясь, добрался до разбитого фонаря, чтобы пригрозить ему дрожащей пикой, Эл выскользнул из двери привратника в воротах, всего лишь еще одна тень в эту сырую весеннюю ночь. За ним последовала еще одна тень, наколдовав движущееся облачко тумана перед собой на случай, если этот блуждающий Ванлорн оглянется в поисках погони. Мимолетная вспышка ознаменовала наложение заклинания тенью, но слуга с пикой был слишком далеко, чтобы заметить или опознать лицо, так мимолетно освещенное. Фессамель Арандер, Лорд Заклинаний, также почувствовал необходимость внезапно и тихо покинуть замок Фелморель посреди ночи.
Фонарь приводил в замешательство, хромота причиняла боль, а пика была слишком длинной и тяжелой; старый Бретхимус некоторое время возвращался на свой пост. Он никогда не почувствовал и не услышал холодного, звенящего вихря, который был больше ветром, чем телом, больше тенью, чем присутствием, и который, целенаправленно дрейфуя, стал третьей тенью в тот вечер, вышедшей из двери привратника. Возможно, это было и к лучшему. Когда он прислонил пику обратно к стене, ее навершие отвалилось. Это была старая пика, и она видела достаточно волнений для одного вечера.
Ферма Торнтлара занимала шесть холмов и требовала много пахоты. На рассвете Хабертус Илинкер потирал ноющую спину и копался в каменистой почве последнего холма — того, что примыкал к лесу, где рыскали волки, и который простирался до самого Фелмореля. Как и каждое утро, Хабертус бросил взгляд в сторону замка Фелморель, хотя тот был слишком далеко, чтобы его можно было разглядеть, и приветственно кивнул своему старшему брату Бретхимусу.