Тишина воцарилась в расколотом зале, и все было тихо, если не считать падающей пыли. Вскоре после этого звездный свет усилился над Рингилом Трессета, пока не стало ясно видно, как с звездного неба в сердце расколотого зала спускается сине-белое сияние, плавное, как очень большой, яркий и целенаправленный блуждающий огонек. Свет мягко остановился на расстоянии примерно ладони от пола и на мгновение повис над пылью, оставшейся от скипетра, — пылью, которая мигала и мерцала, как раздутые угли, от его близости. Была вспышка, слабый звук, как будто очень далекие колокола ударили наугад,и пыль снова превратилась в скипетр — гладкий и новый, блестящий, мерцающий накопленной силой.
Женская рука с длинными пальцами внезапно появилась из пустоты, словно из-за раздвинутого занавеса, схватила скипетр и подняла его. Тот вспыхнул один раз, как мигающая звезда. Словно в ответ на это, кроме руки цвета слоновой кости, показалось обнаженное плечо, которое повернулось, позволив блестящему потоку темных волос каскадом упасть на него, и шея, ухо, линия челюсти — затем красивое, тонкое лицо. Холодным было ее лицо, безмятежное и гордое, когда она повела темными глазами, чтобы оглядеть разрушенный зал. Рассеянные кварцевые звезды светились, словно в знак приветствия, когда остальная часть тела появлялась или исчезала в поле зрения, двигаясь с бесстрашной, беззаботной грацией, чтобы осмотреть разрушенный зал. Красивая темноглазая волшебница воздела свой скипетр, как воин, салютующий клинком в знак победы, и улыбнулась. Скипетр вспыхнул и исчез вместе с колдуньей, оставив после себя внезапную тьму, и только три огонька мерцали в этом мраке: рассеянные кварцевые звезды. По мере того как тянулись долгие мгновения, эти слабые огоньки гасли один за другим, пока в Рингиле Трессета снова не воцарилась безжизненная тьма.
— Святая Леди, — сказал Эльминстер звездам, стоя на коленях в том, что когда-то было его кольцом кинжалов. На нем все еще блестел пот после битвы заклинаний, — Я пришел сюда и сражался — возможно, убил — по твоему приказу. Направь меня, молю.
Поднялся легкий ветерок и зашевелил траву. Эл наблюдал за этим, задаваясь вопросом, был ли это знак, или что-то злое, что пробудили его слова, или просто безразличный ветер, и продолжил:
— Я осмелился прикоснуться к тебе и жажду сделать это снова. Я поклялся служить тебе и буду служить, если ты все еще будешь со мной, но, прошу тебя, покажи мне, что я должен делать в этих призрачных землях... ибо я не хотел бы ошибаться, причиняя вред по неведению. Я испытываю ужас от незнания.
Ответ последовал незамедлительно. Что-то бело-голубое, казалось, щелкнуло и закружилось у него перед глазами, разворачиваясь, чтобы показать сцену в ее дымных трещинах: Эльминстер, здесь и сейчас, поднимается с колен, берет рюкзак и плащ и с некоторой поспешностью уходит на север и восток... Видение закружилось и показало дневной свет, падающий на старую, приземистую, неопрятную каменную башню, которая казалась скорее конусом или насыпью, чем высоким цилиндром. В большой арке находилась старая, прочная деревянная дверь, через которую можно было войти, без какого-либо рва или защитных сооружений, и на этой арке была изображена резная последовательность фаз Луны. Эльминстер никогда не видел этого раньше, но видение было достаточно ясным. Даже когда оно исчезло, он наклонился, чтобы взять свои вещи, и зашагал. Больше никаких видений к нему не приходило. Он кивнул, поблагодарил ночь и отправился в путь.
И трех холмов не было за спиной последнего принца Аталантара, когда холодный, звенящий ветер закружился и заплясал в Рингиле, как летающая ледяная змея, и поднялся по травянистым склонам туда, где было кольцо Эльминстера. Отпрянув от этого места, испуганный сгусток холодного звездного света изогнулся и закружился в ночном воздухе, затем медленно двинулся, чтобы проследить очертания оберегов, которые теперь исчезли. Завершая круг, ветер довольно нерешительно запрыгнул в его центр, некоторое время танцевал и кружился над тем местом, где Эльминстер преклонил колени, чтобы помолиться, а затем очень медленно поплыл по тому пути, по которому ноги Эла несли его. Он поднялся и один раз мигнул на ходу, как будто оглядываясь вокруг. Жадно.