– Ну так чего тогда? – Червенев, морщась, посмотрел в окно. – Обычная конференция, век бы их не видеть. Доклад Игнатьев будет делать – второй зам. Щеки надувать, выменем трещать, рассказывать, какие мы инвестиционно привлекательные. С инвестициями сейчас хреново – в производство хрен кто вложит. Некоторые выкручиваются, правда. У меня вон на прошлой неделе директор хабаровского радиозавода был – у него японцы из какой-то кинокомпании на две недели сборочные цеха арендовали недореконстуированные – фильм снимали про Годзиллу. Антураж, сказали, больно подходящий. Ну да на всех заводах так не сделаешь, конечно. Никаких Годзилл не хватит.
Сергей усмехнулся:
– Им бы на химкинский антенный заглянуть, где шесть цехов в незавершенке. Еще лучше снять можно было бы.
Червенев эпически покивал:
– Там – да. Но там – какой Годзилла? «Гибель Японии», не меньше. – Он, помрачнев, поморщился. – Да, вот такое кино. Сейчас плачутся все. А семь лет назад – кто экономической самостоятельности требовал? Раздухарились все тогда. Министерство, мол, к ядреной фене. А теперь? Что, рады? Сделай, говорит, чтоб у меня член до пола доставал – тот проснулся, а у него ноги короткие. Вот и радуемся теперь. Гибель Японии, одно слово.
Червенев раздосадованно замолчал.
Сергей улыбнулся:
– Ничего. Идеи Микадо восторжествуют. Священный ветер наполнит белым шелестом сады цветущей вишни, и солнце Ниппона взойдет вновь.
– Веселишься? Ну, веселись. Был бы я молодой, как ты, тоже б веселился, а вернее сказать, послал бы все на хер, ну да теперь-то уж чего там, жизнь под уклон пошла, до пенсии бы дотянуть. – Он устало вздохнул: – Ладно, хватит политонанизмом заниматься, все равно не поможет. Дело делать пора. – Он решительным жестом собрал в стопку разбросанные по столу бумаги. – Ну что? Вроде бы мы с тобой все, что могли, обкашляли, теперь понедельника ждать надо. На том и порешим. Ты сейчас обратно в институт?
Сергей подумал.
– Да нет, наверно, смысла нет. Впрочем, не знаю. Позвонить надо.
– Ну смотри. Андрею привет передай, – он, прищурившись, посмотрел куда-то вдаль. – Мудаки вы с ним оба, ежели честно сказать. Обо мне вспоминаете, только когда жареный петух в темя клюнет. Нет чтобы понять, что старый чиновник может такой навар организовать, что вам и не снилось. Подумаешь, ты заказ на сто сорок миллионов получил – радости полные штаны. Ежели б вы меня на все сто процентов использовали – давно два раза по столько иметь бы могли. Даже сейчас, если мои возможности с умом употребить, без перерыва можно было бы обналичку гнать – худо-бедно нас все же финансируют. И вам польза, и мне. Я ведь тоже не всякому доверюсь – а то бегают тут мимо всякие – из молодых да ранних, – хрен их знает, какие у них на заднице клейма стоят. А вы с Андреем все ждете чего-то. Ну да как знаете.
Червенев махнул рукой.
Сергей дипломатично отвел глаза.
– Есть проблемы. Но – будем работать.
– Вот-вот, поработайте. Давно пора. А то все ушами хлопаете, смотрите, как деньги мимо плывут.
Червенев достал ручку.
– Ну что, значит, на конференцию не останешься? Ну тогда время ставлю – тринадцать тридцать пять. – Он посмотрел на часы. – Тебе хорошо, сейчас на свежем воздухе окажешься, а мне тут еще три часа штаны напрягать, всякую херню слушать. Хорошо хоть, потом по-людски сделали – работа в секциях начнется. – Словно внезапно озабоченный какой-то мыслью, он с надеждой взглянул на Сергея: – Слушай, у тебя ноги молодые, может, сбегаешь мне за бутылкой – а то я с утра не запасся, а после заседания как пойдешь, уже люди будут, неудобно. Я-то сейчас хромой. А? Тут «Три семерки» рядом – всего-то делов. Я тебе и денег дам. А то мне ж в секциях работать.
Сергей кивнул.
– Как скажете. Если надо, сделаем, конечно. А то и вправду – работа в секциях не заладится.
Червенев, приободрившись, выставил ладонь:
– Будь спокоен. Чтоб я работу в секциях завалил – никогда такого не было. За то и ценим начальством. – Благодарно засуетившись, он вытащил деньги. – Вот спасибо, выручил. Две «Пшеничных» и две «Московских» возьми. Придешь – прямо в шкаф поставь, меня уже не будет. Я первую дверь не буду запирать. Лады?
– Лады.
– Ну, до понедельника.
Они пожали друг другу руки. Сергей сунул пропуск в карман и вышел в коридор.
Пусто и тихо. Смятые ковровые дорожки и полумрак. Сергей секунду постоял в задумчивости. Двери соседних кабинетов казались наглухо закрытыми, ряд неоновых трубок под потолком перешел на мигание на манер дискотечного стробоскопа. Пытаясь сообразить, где могут находиться эти «Три семерки», о которых Червенев сказал как о чем-то сакральном, чье местонахождение должно быть известно всем и каждому, Сергей двинулся в сторону лифта. На такой же пустой лестничной площадке кнопка лифта горела грязно-красным светом. Лифт болтался между этажами здания, а может, его просто угнали. Прислушавшись к доносившимся из шахты звукам и не услышав ничего обнадеживающего, Сергей стал медленно спускаться по широким волнистым ступеням. Волею обстоятельств рабочий день его был, скорее всего, закончен. Возвращаться в институт было поздновато, да и не очень-то хотелось, разговор же с Червеневым не прояснил практически ничего. Подтвердилась версия с расхищением бюджетных средств, но самое существенное – на каких условиях власть имущие намеревались использовать их предприятие и почему выбор пал именно на них – оставалось неясным. Ясно тем не менее было, что с понедельника должна была начаться если не новая жизнь, то по крайней мере некая новая история, чреватая большими головными болями и, возможно, большими деньгами. Радости само по себе это не сулило, но это была его жизнь. В каком-то смысле, впрочем, это было возвращением на круги своя. Спускаясь по лестнице, Сергей размышлял о путях отечественного бизнеса и о том, какими способами можно заработать крупные деньги в отечественных условиях. Массовых попыток на его памяти было три. Первой и самой давней, имевшей место еще в период угара перестройки, была перепродажа компьютеров. Поветрие было всеобщим. Честные советские служащие, одуревшие от безделья в своих конторах, вдруг стали хвататься за телефоны и вести долгие, таинственные переговоры, порой с совершенно неожиданными людьми, пересыпая их терминами «откат», «боковик», «белая сборка» и «желтая сборка». Шизофрения окончилась быстро, не оставив заметных следов.