— На кой хрен нам сдался этот инструмент, когда мы и так опаздывали?
— Куда?
— На футбол.
Вопросы иссякли. Карасев задумался. Эти могли по пьяни замочить сторожа. Но стереть отпечатки пальцев и не оставить ни одного следа от сапога они, разумеется, не могли. Тарас взглянул им на ноги и хотел спросить про размеры сапог, но в комнату без стука влетел взволнованный эксперт. Он взглянул на слесарей и сделал выразительные глаза.
«Что-то есть», — догадался Карасев и быстро выпроводил мужиков в коридор.
— Магнит нашли? — спросил Тарас.
— Если бы! — вытаращил глаза эксперт. — Нашли кровь. У Берии на пальцах…
6
— Если ты будешь молчать, то никогда не вылечишься! Мама говорила, что за целый день из тебя не вытянешь слова. Для тебя это смерти подобно. Говори всегда, везде, обо всем. Не важно, о чем говорить, главное говорить. Ты меня поняла?
— Х-х-хорошо, Ол-ол-ллег, Е-е-ф-фремович!
— То-то же! Будь в себе уверена, Катенька, и все у нас получится! Ты веришь, что все у нас получится? Главное, верить и ни в чем не сомневаться. Посмотри на этих телевизионных ведущих! Они ни в чем не сомневаются. Несут с экранов чушь, но так уверенно, что кажется: говорят что-то значительное. И ведь не боятся, что засмеют. Вот с кого тебе нужно брать пример. Будь уверенной и не бойся сказать глупость. Важно не что говорить, а как. А сейчас спокойной ночи. Завтра я тебе позвоню и ты мне расскажешь, что тебе снилось.
— С-с-покойной н-ночи, Ол-ол-л-лег Е-е-ф-фремович…
Катя водворила телефонную трубку на место и стала разбирать постель. В комнату вошла мама. Она поцеловала дочь в висок, пожелала спокойной ночи и, перед тем как удалиться к себе в спальню, прошептала со слезами на глазах: «Только не молчи! Ты разрываешь мне сердце».
Катя потушила свет, зажгла ночной светильник и достала с полки своего любимого Вергилия. Нет, никогда не расскажет она логопеду своих снов, потому что они слишком красивые для этой невзрачной жизни. Потому что ей вот уже целых два месяца кряду снится Александр Федорович.
Катя повалилась на кровать и блаженно зажмурилась. Она потянулась к лежащему в ногах одеялу, и Вергилий, выскользнув из-под руки, шлепнулся на пол. Бедные поэты. В конечном итоге они всегда оказываются под ногами. Но поэзия в отличие от поэтов всегда на высоте…
И она с Александром Федоровичем тоже оказывалась в каких-то сияющих высотах. Они брели по немыслимому саду и беседовали о великом грядущем и невзрачном настоящем этого мира. Он брал ее руку и светящимся взором смотрел в глаза. Он был красив, как Аполлон. Почему как? Он и был Аполлоном — златокудрым, тонкокожим богом с умными голубыми глазами. А она была богиней — длинноногой с осиной талией и пышными волосами, — облаченной в роскошную голубую тунику. Хотя нет. Она не была богиней. Отец и мать ее были простыми смертными, хотя и царского рода. Он говорил ей: «Предсказывать судьбы просто. Достаточно вглядеться в глаза… В них у смертных написано все…»
Катя протянула руку к тумбочке с настольной лампой, нащупала выключатель и подумала, что, наверное, бедного Вергилия все-таки следует поднять с пола. Что же несчастный любимец муз так и будет всю ночь валяться между кроватью и письменным столом? Впрочем, это уже не важно. Это не важно, кто и где сейчас валяется. Все равно время потом все расставит по своим местам.
Катя щелкнула выключателем, и комната погрузилась в темноту. Сейчас он опять появится, этот милый Александр Федорович в алом плаще Аполлона. И они снова будут брести по цветущей оливковой роще, и теплый ветерок будет колыхать его золотые кудри и ее голубую тунику с золотыми полосками у щиколоток.
Она почувствовала на своем запястье тепло его руки и вдохнула лавровый запах его кудрей. Синие глаза смотрели на нее с любопытством и любовью.
— Предсказывать судьбы просто. Достаточно вглядеться человеку в глаза… В них написано все…
«Но ведь, кроме того, нужно знать, что на уме у богов относительно этого человека», — подумала она, и Аполлон рассмеялся, услышав ее мысли.
— Боги расписывают судьбы, исходя из стремлений смертных. Рожденному ползать никогда не заполучить прекрасной судьбы Икара. Боги всего лишь создают ситуации, а как поступать — забота людей. Истина земной жизни в том, что бессмертные не отвечают за поступки смертных. Так что людские судьбы в руках самих людей, а не богов, как они считают по своему невежеству. Поэтому предсказывать им будущее так же бессмысленно, как толочь в ступе воду.
— Нет! — покачала головой она. — Предсказание может оградить людей от лишних страданий.
— Лишних страданий не бывает, — в свою очередь покачал головой Аполлон. — Как не бывает излишне ледяной воды, в которую опускают только что выкованный меч для закалки.
— Но ведь бывает, что металл не выдерживает и трескается! — ужаснулась она. — Неужели Богам не жалко людей?
— Если металл трескается, его перековывают, — улыбнулся Аполлон. — Как смертным не нужны непрочные мечи, так и богам не нужны гнилые смертные, потому что они готовят их для бессмертия. Что касается жалости, то это скорее качество людей, нежели богов.
Эти слова вызвали у нее двоякое ощущение. Покровитель искусства говорил о людях в третьем лице. Кто же тогда она? Аполлон, подслушав ее мысли, взял ее руку и кивнул в сторону высокой горы, доходящей до самых облаков. А далеко внизу раскинулось бескрайнее море, на берегу которого стоял ее родной город.
— Ты не туда смотришь! Ты должна смотреть ввысь, — произнес он полушепотом.
Аполлон повернул ее лицом к упирающейся в небо горе, и она подумала, что снизу никогда не видела эту громадину. Бог улыбнулся и потянул ее за собой. И тут девушка сообразила, что он помышляет о ней не как о богине. Он хочет ее как простую женщину. Она высвободила руку, но Аполлон поймал ее опять.
— Ты будешь жить среди богов, как богиня. Я научу тебя предсказывать судьбы.
— Но я хочу жить среди людей.
— Ты будешь являться к людям в качестве любимицы Парнаса и предсказывать им их жалкие жизни из небесной книги судеб. Останешься среди людей — твои предсказания не будут иметь никакой силы.
— Почему? Разве истине не все равно, из чьих уст она исходит?
— Истине, конечно, все равно, ибо она уже есть истина. А людям нет. Богам они еще могут поверить на слово, себе подобным — никогда! Смертные такую веру должны заслужить. Они недоверчивы, потому что горды и тщеславны. Находящиеся под властью гордыни не стремятся к истине. Они стремятся к удовлетворению собственного тщеславия.
— Неправда. Они так же разумны, как боги.
Аполлон улыбнулся, щелкнул пальцами, и в его руках оказался прозрачный осколок горного хрусталя.
— Через это стекло ты можешь видеть будущее. Я дарю тебе.
Девушка приняла подарок Аполлона, взглянула в него, и ее охватил ужас.
— Что я вижу? Пожар в моем городе! Его разрушат греки. И разрушение Илиону принесет мой старший брат Парис, которого я никогда не видела!
— Скоро ты его увидишь! — тонко улыбнулся сын Зевса. — Парис уже в городе.
Аполлон подошел очень близко, приблизил свое лицо и взял ее за оба запястья.
— Пойдем со мной. Там, внизу, ты ничего не сможешь сделать для своего города…
— Смогу! — воскликнула она и вырвала обе руки. — Я расскажу троянцам, что на город хочет навлечь беду богиня Афродита, пообещав Парису жену спартанского царя.
— Пойдем со мной! — сказал Аполлон, коснувшись ее туники. — Если ты вернешься, то сделаешь хуже для своего города. Города спасают не бессмысленные вопли пророков, а горние стремления людей.
Но дочь царя Приама уже мчалась с горы, зажимая в руках бесценный подарок Аполлона, этот неровный треугольный кусочек горного хрусталя, через который видно будущее.
В ту минуту, когда она вбежала в город через Скейские ворота, состязания уже закончились. Вся Троя говорила о том, что всех царских сыновей в борьбе победил какой-то неизвестный красавец пастух по имени Парис. Кассандра сразу же кинулась к храму Зевса, куда обычно после турниров заходили ее отец и мать принести жертву отцу богов.