Я, Андрей Львович, всю свою сознательную жизнь катализаторами занимался, все химические процессы ускорял, а недавно понял, все можно сделать сразу, и без них. Достаточно правильно сгенерировать волновую картину результата процесса, и он сам пойдет стремительно и в нужном направлении. Думаю, мозг нам и дан в качестве органа, который должен генерировать волновую картину. Недаром, он позволяет нам сразу представить образ готового результата — цели, к которой необходимо стремиться. Еще немного поднапрячься, и мысль начнет материализоваться. Было время, когда люди получили инструменты, которые создавали волновую картину в соответствии с желаемой целью. Мореходам — дул попутный ветер, путешественник — легко общался с аборигенами на их родном языке, раненый — своими глазами видел, как затягиваются его раны. Благодаря этим инструментам люди и стали теми, кто они есть. Но, поверьте, Андрей Львович, все эти приспособления — банальные костыли. Подпорки для несовершенного человеческого тела. Тела, не отягощенного настоящим Разумом.
Неожиданно разглагольствования Ильина на фантастические темы прекратились.
— Наверное, в каждом из нас живет Манилов, — подумал про себя Гумилев, — ведь хороший дядька этот Ильин, а туда же, — «нам Разум дал стальные руки-крылья…». Андрею стало смешно. Он представил себе Ильина, который пытался взлететь, размахивая огромными крыльями. Крылья были металлические и с невероятным грохотом высекали из асфальта снопы искр.
— Господин Гумилев, совесть-то имейте. Я Вам, например, ничего к телу не приделывал, разве что ноги в порядок привел, — раздался в голове обиженный голос Ильина. — Нет, чтобы о чем-нибудь более приятном подумать.
Окружающий мир преобразился. Теперь Гумилев шел по Ленинскому проспекту. Вернее, в голубой дымке, под его ногами серый асфальт, но он уверен, что это знакомый с детства Ленинский. Проспект был относительно чистый — окурки и пятна попадались нечасто. «Где же дома?» — вопрос возник одновременно с вырастающими вдоль дороги серо-коричневыми стенами зданий в стиле сталинского ампира. Проявлялись окна, деревья, мимо Андрея побежали по асфальту машины. Появились люди…
— Ну вот, Андрей Львович, как Вы здорово все умеете. Даже без специальных инструментов. Вы, батенька, талант. И запомните, нет ничего невозможного — главное поверить в себя, в свои силы и осознать себя частью Вселенной, самостоятельной, но частью. Придет время, и Homo Sapiens, по-настоящему Sapiens, с большой буквы Sapiens, станет еще и Liber и выбросит эти костыли за ненадобностью. А пока, Андрей Львович…
Окружающий мир опять начал колебаться, растворяясь в жемчужном дрожащем тумане…
— Андрей Льво-ович! — голос стюарда и легкое потряхивание за плечо заставили Гумилева открыть глаза.
Глава 14
21:10. 9 октября 2012 года. Подмосковье. Усадьба М. Б. Беленина.
— Так, чем обязан, Степан Борисович? — лицо хозяина излучало радушие и искреннюю заинтересованность, — почитай, с Арктики не виделись? Столько воды утекло.
— Да, Михаил Борисович, воды утекло порядочно, но я, собственно, не предаваться воспоминаниям приехал. У меня к Вам деловое предложение, которое, если Вы не против, хотел бы изложить прямо сейчас.
Нервы Бунина были на пределе, и он боялся сорваться или, что еще хуже, проговориться олигарху, что знает, в чьих интересах скупается информация, утекающая с его помощью из корпорации Гумилева.
Еще в самом начале своей «коммерческой» деятельности Бунин, используя «Покров», выяснил наиболее вероятных покупателей информации. Система с вероятностью 93 % выдала три фирмы. Все они в явной или завуалированной форме контролировались Белениным.
Бунин не представлял, сколько времени понадобится Саничу на выяснение обстоятельств убийства. В том, что Робокоп докопается до истины, у него сомнений не было. Только Беленин с его возможностями мог обеспечить относительную безопасность.
— Михаил Борисович, я, в некоторой степени, в курсе Ваших инвестиционных интересов в инновационных областях, — Бунин посмотрел олигарху в глаза.
Беленин взгляд выдержал и, непринужденно улыбаясь, заметил:
— Конечно, Вы в курсе. Сами продаете мне коммерческие тайны вашего патрона, а потом заявляете, что «в некоторой степени». Без ваших сообщений я бы вообще ничего не знал. Не темните, Степан Борисович, что Вы хотите?