Люди говорили на неизвестном языке, но Ильин понимал, о чем идет речь. Изредка говорили и по-русски. Скорее всего, я в Болгарии. Но одеты все были странно: женщины и девушки в легких очень откровенных кофточках или платьях, мужчины — в ярких трусах или рваных линялых голубых штанах.
Было тепло, даже в мокрой форме было тепло. Площадь, на которую вышел Иавн, покинув пляж, пестрела от многочисленных ярких вывесок ресторанчиков и кафе. Однако, большинство было закрыто.
— Странно, — подумал Ильин, — может, не сезон?
Хорошо, что никто не видел его. Мокрый китель и галифе, босые ноги в облепленных песком носках и ППШ в руках могли вызвать панику среди этой праздничной полуголой толпы.
Обессиленный он опустился на ближайшее хлипкое креслице, достал из непромокаемого резинового кисета папиросы и зажигалку и сладко затянулся горьким острым дымом «Беломора».
Понятное дело, Валентина в этом странном месте он не найдет. Надо думать, как возвращаться домой, но прежде, надо было чем-нибудь расхарчиться. Почти сутки во рту маковой росинки не было.
А запахи вокруг дурманили голову!
Последний раз затянувшись, он, было, уже поднялся, когда рядом за соседний столик села парочка молодых ребят. Возможно, они недавно приехали в это курортное место. На фоне загорелых тел отдыхающих они выделялись бледностью кожи. Про себя Иван отметил, что парочка выгодно отличалась от окружающей молодежи. Он — высокий, коротко стриженный, в темно-зеленой майке, которая подчеркивала крепкую тренированную фигуру. Она в розовой майке и пестрой юбке, с копной непокорных волос, несмотря на значительный рост, производила впечатление хрупкой женственности.
— Илюша, давай пересядем. Здесь, наверное, кто-то сигару курил, жуткая вонь, — девушка уже привстала, чтобы уходить.
— Даш, у меня сейчас ноги отвалятся. Смотри, ветерок подул и уже ничем не пахнет, — парень накрыл руку девушки своей ладонью и жестом подозвал официантку.
— Здравейте! Шопски салата — два, ягнешко на скаре — едно, баница — два, хляб с кашкавал — един, Мавруд — бутилка и оранж джюс фреш — една чаша, потом обернувшись к девушке, спросил, — Дашунь, а на сладкое, что ты будешь?
— Давай фруктовый салат и мороженое.
Незнакомые названия пролетали мимо сознания Ильина, не оставляя следа, но стоило прозвучать «фруктовый салат» и «мороженое», как пустой живот майора огласил окрестности громким и заунывным урчанием.
— Илюша, я же говорила, что в отеле надо было перед выходом хоть сока выпить, — суровый тон никак не вязался с выражением тепла и заботы, с которым девушка смотрела на своего молодого человека. — Слушай, а у тебя здорово получается, прямо настоящий болгарин, когда ты успел так научиться?
— Просто надо внятно читать меню, — засмеялся парень, протягивая спутнице картонку с цветными картинками блюд. Он закурил длинную сигарету и о чем-то задумался.
— Ты о чем? — озабоченно спросила девушка. — Что-то не так? Что случилось?
— Даш, не заморачивайся. Давай продолжать отмечать твой день рождения.
Как раз в этот момент официантка принесла поднос с овощными салатами, бутылкой красного вина и над всем этим великолепием витал аромат поджаренного хлеба с сыром.
Муки Ивана Кирилловича Ильина стали невыносимы, рот наполнился слюной и он решил поскорее убраться подальше от молодых людей.
— Нет, я же вижу, что тебя что-то беспокоит. Сегодня ты весь день сам не свой. Что ты скрываешь? — девушка, нахмурившись, отвернулась, — не хочешь говорить — не говори, но тогда хоть лицо сделай адекватным и не порти мне праздник.
Ильин видел, как ее глаза наполняются слезами, поджатые губы превратились в узкую щелку, фарфоровая бледность лица наливалась румянцем досады.
— Дашунь, — парень обнял ее и притянул к себе, — это очень странная история, мистика какая-то, я хотел тебе все рассказать вечером, за праздничным ужином, как страшную сказку на ночь.
— А ты не тяни, расскажи за праздничным обедом, — тень расстройства моментально исчезла с лица девушки, — может быть, лучше напугать меня сейчас, чтоб к вечеру уже все забыть?
— Хорошо, слушай.
Рассказ действительно оказался более чем занимательный. Особенно для майора Ильина.
— Помнишь, ты меня попросила посмотреть какой-нибудь старый вкусный рецепт в Бабанином дневнике? — не притрагиваясь к еде начал молодой человек, — ни я, ни Алиса, ни родители не заглядывали в коробку с ее бумагами после ее смерти.
Было видно, что он о чем-то напряженно размышляет во время рассказа. По его словам выходило, что в поисках дневника с кулинарными рецептами он наткнулся на предсмертное письмо деда. В то время Иван Кириллович Ильин работал за границей, чувствовал себя плохо и, возможно, предчувствовал приближение своего ухода. В этом письме он рассказал жене о событии, произошедшем с ним в далеком 50-м году, и о котором он помалкивал, справедливо считая, что ему никто не поверит. Не дай Бог, посчитают, что он повредился умом.