Кафе показалось в закатных лучах. Столики стояли прямо на улице, примыкая к набережной. Самое популярное место сбора европейцев, желающих насладиться экзотикой турецкой кухни. Эдвард не был здесь с тех пор, как уехала Аделин. Он не смог бы пить кофе, вспоминая, как она угощала его поачи и просила сказать, вкусно или нет. И какое милое у неё было лицо в этот момент. И как ветер играл её каштановыми локонами, выбившимися из-под белой шляпки….
За столиком у колонны сидела молодая женщина в белом платье и широкой соломенной шляпке с желтыми цветами. Эдвард не видел её лица, но заметил, как дама поставила локти на стол, положила подбородок на ладони и смотрела на залив, где в лучах заходящего солнца сновали яхточки, лодки, образуя веселое мельтешение. Его сердце вдруг пропустило удар, но Эдвард тут же одернул себя. Все европейские женщины кажутся ему похожими на Аделин. Каждая девушка с каштановыми локонами вызывает боль в груди. Но эта… Её тонкая хрупкая фигурка казалась ему до боли знакомой. Он замедлил шаг, боясь, что все же сошёл с ума. Безумие, оно вот такое… Когда одного человека видишь в других. Это называется «бредовое расстройство навязчивых состояний» — не к месту вспомнил он.
Его грудь тяжело вздымалась, когда он сделал ещё шаг, давшийся ему так, будто он ступал не по вымощенной мостовой, а по трясине. К столику девушки подошёл официант, принёс поднос с двумя чашками кофе и вазочкой сладостей. Она отвернусь, что-то говоря официанту, и Эдвард слушал её голос. Голос Аделин, что преследовал его с самого утра. Той Аделин, что находилась в Англии, готовясь к свадьбе с его братом, и никак не могла оказаться на набережной Стамбула!
Тем временем девушка отпустила официанта, пододвинула к себе чашку, потом взяла её тем же движением, что брала чашку Аделин, и поднесла к губам. Поля широкой шляпки не позволяли Эдварду разглядеть её лицо, но он больше не мог сомневаться. Мысли, закружившиеся в его голове заставили его прирасти к месту. Он боялся пошевелиться. потому что не знал, что сделает в следующую минуту. Упадёт перед ней на колени или ударит её. Что она делает здесь, одна, будто возникшая из закатной дымки? Неужели они с Аланом поженились и решили сделать ему сюрприз, приехав в Стамбул в свадебное путешествие? Эдварда затошнило от ревности. Он глубоко вдохнул, потом огляделся, ища Алана, но нигде не увидел его. Или он всё же принимает за Аделин совсем другую женщину? Ту, что написала ему записку. Он должен подойти к ней, поздороваться и сесть рядом. Но он не мог пошевелиться. боясь, что морок развеется, женщина в белом обернется и окажется совсем не Аделин! Это разочарование убьет его! Теперь он не сможет ждать, когда начнется война, теперь, с этого мига, пошел совсем другой отсчет. Жизнь его остановится в тот момент, когда он увидит чужое лицо вместо лица Аделин!
Он снял шляпу и провел рукой по волосам, обнаружив, что они влажные от испарины, хотя на набережной совсем не было жарко. Было что-то делать, шагнуть вперед или бежать, пока безумное разочарование не убило его окончательно. Хватит ли ему смелости сделать шаг? Он сжал шляпу пальцами так, что порвал ткань. Закусил губу. И шагнул вперёд.
Девушка в белом услышала его движение. Она поставила чашку на стол, откинулась на спинку стула и обернулась к нему. На Эдварда смотрели весёлые янтарные глаза Аделин, сверкавшие озорством. Её губы сложились в хитрую полуулыбку. Но увидев, насколько он бледен, она тут же подалась к нему, заулыбалась, и проговорила тем самым голосом, что слышался ему в гостинице все утро.
— Эдвард, да на вас лица нет. Попробуйте рахат лукум? Говорят, Мустафа делает его лучше всех в Стамбуле.
Казалось, он забыл, как дышать. Перед ним была Аделин. С её радостью, что она увезла с собой в Лондон. С её янтарными глазами, смотревшими на него из-под длинных ресниц, с её губками, которые дарили ему такое наслаждение, с разметавшимися по плечам немного растрепанными ветром локонами.
— А где Алан? — вместо приветствия спросил он, стараясь не пускать ревность в сердце сейчас, когда сбылась его мечта, и он мог просто смотреть на неё. Лицо его замкнулось, и воспитание пришло на помощь, заставив его делать отработанные движения и говорить обычные слова, чтобы скрыть раздиравшие его душу эмоции от единственной желанной женщины на свете.