Его улыбка и горящий взгляд любимых болотных глаз заставлял забывать обо всём на свете, так, что Адель порой с трудом могла вспомнить ту или иную достопримечательность.
Сейчас Эдвард увлечённо говорил о царе Эрехтее и его мифологической истории, но Аделин не запомнила ни слова. Она с большим удовольствием любовалась мужественным лицом супруга, наслаждаясь звуками его спокойного голоса…
— Аделин, ты меня слышишь? — спросил Эдвард, заметив, что жена его совсем не слушает. — Или тебе надоело слушать истории скучного зануды, от которого так и веет холодом?
Адель вспыхнула, вспомнив свой давний разговор с младшей сестрой.
— Ты услышал это? — только и могла произнести герцогиня, поймав смеющийся взгляд супруга. — Это было давно, и я… Я совсем не знала тебя тогда!
— И что же ты думаешь обо мне теперь? — поинтересовался Эдвард, — склонившись к самому уху.
Вместо ответа Аделин, убедившись в том, что поблизости никого нет, встала на носочки и, обвив руками шею супруга, тихо прошептала прямо в его приоткрытые губы:
— Ты мой любимый зануда! Самый лучший на свете! — легко коснувшись твёрдых уст поцелуем, она отстранилась, боясь, что невинные объятья превратятся в нечто большее прямо под открытым небом.
Герцог крепко держал Аделин за руку.
За последние дни он немного оправился от своего приключения. Угнав ночью яхту и с трудом ориентируясь в море, Эдвард пошёл вдоль берега Мраморного моря и вышел через Дарданеллы, ни у кого не вызвав подозрений. Видимо, турки ожидали, что он попытается сесть на лайнер, уходящий в Англию, поэтому не предприняли никаких мер по осмотру яхт, идущих через проливы. Он достаточно быстро освоил парус, и теперь, как заправский моряк, вышел в Эгейское море. Не зная, куда ему плыть, он взял курс строго на запад, потом спустился ниже и оказался в Аттике, где, наконец, причалил к берегу. Выпустив своих пленников, он позволил им забрать судно, и теперь мог наслаждаться обществом Аделин сколько ему душе угодно, не боясь погони или ареста.
Греция нравилась Эдварду. Они гуляли по оливковым рощам, искали руины и пытались определить, что было когда-то на месте этих руин. Аделин тоже заинтересовалась историей. Она читала книги, которые он приносил ей, и внимательно слушала все, что он ей рассказывал. Герцог улыбался, вспоминая, как еще совсем недавно на грани отчаяния хотел ехать в Грецию, чтобы занять себя перед отправкой на войну. Он так хорошо всё придумал, что ему было даже немного жалко того плана, где дети Аделин оказывались наследниками его титула. Эдвард крепко сжал руку жены. Аделин смотрела на него и улыбалась. Новый план нравился ему ещё больше. Потому что его наследниками всё равно будут дети Аделин. Но это будут так же и его дети!
— Аделин… — он снова притянул её к себе, — что же ты делаешь со мной?
— А что я делаю? — она кокетливо опустила глаза, но тут же взмахнула ресницами и уверенно посмотрела на него.
— Ты сделала из меня похитителя кладов, разбойника с большой дороги, пирата, преступника…
Она согласно закивала, с трудом сдерживая смех.
— Да, теперь кроме занудства у тебя множество добродетелей. Где бы ты ещё научился водить яхту и размахивать пистолетом? Кто бы обвинил тебя в краже? Эдвард, твой жизненный опыт бесценен, и всё это дала тебя я!
Герцог звонко рассмеялся, подхватил её на руки и закружил под оливами. Аделин раскинула руки, полностью доверяя ему и радуясь, как умела радоваться только она. И Эдвард тоже ощущал эту радость. Ту самую, которой Аделин умела так щедро делиться, и ту самую, что она забирала с собой, если покидала его.
— Без тебя жизнь моя была невероятно скучна, — прошептал он, ставя её на ноги, — мне бы даже не довелось сразиться с бандитами и вести яхту наугад.
— Без меня ты бы ни за что не научился брать рифы на парусах, — хитро сказала она, оправляя платье, — так что радуйся, что тебе так повезло — встретить меня!
— Я радуюсь, любимая, — улыбнулся Эдвард, поймав её в свои объятья, — потому что только ты даришь мне радость!
Эпилог
Ланкашир, 1876 год.
Ясное голубое небо подернулось закатной дымкой. Аделин лежала прямо в траве, закинув руку за голову, другой рукой обнимая Эдварда, который лежал рядом.
— Может быть, нам пора домой? — спросила Аделин, поворачивая голову и любуясь профилем своего мужа. — Няня скоро будет укладывать малыша, надо зайти сказать ему «спокойной ночи»
Эдвард тоже повернулся к ней. На его лице была улыбка кота, объевшегося сметаны.