— Почему же здесь пахнет? — Беатриче выводили из терпения лесть и общепринятые любезности.
— В замке живет много монахинь. Твоя добрая тетя Беатриче, в честь которой тебя назвали, построила здесь монастырь. До этого сестры жили в монастыре на вершине горы Эпомео на основной части острова. — Мария запнулась. Лучше не говорить Беатриче о том, что на этой горе случались землетрясения. — Твоя тетя взяла их сюда, что бы они могли быть ближе к народу Искьи и помогать ему. — Беатриче наскучили эти детали, так что Мария сделала глубокий вдох и перешла к главному. — Запах доносится с кладбища. Оно не такое, как другие, потому что согласно вере этих монахинь нужно смотреть в лицо смерти и бренности плоти.
— Я могу его увидеть?
— Нет, Беатриче. Тебе туда нельзя. Это священное место, только для монахинь. — Мария вздохнула. Не нужно было этого говорить. Рассказ еще больше разожжет любопытство Беатриче. Она взяла дочь за плечи. — От кладбища исходят нездоровые миазмы. Если ты туда пойдешь, то заболеешь. Ты хочешь заболеть? Хочешь, чтобы у тебя стали больными ум и тело? Ты не должна даже близко подходить к нему. Я хочу, чтобы ты мне обещала.
Беатриче была чутким ребенком — она понимала, что мать безумно боится ее потерять.
— Хорошо, мама, я не пойду. Я только хотела посмотреть, как выглядит смерть.
— С нас довольно смерти, Беатриче, с тебя и меня, а ты слишком много об этом размышляешь. Я хочу, чтобы ты забыла о смерти на земле и думала лишь о том, как душа взлетает ввысь и живет на небесах. Скоро мы поедем в Неаполь и заживем там счастливо. Жизнь и счастье. Ты понимаешь, Беатриче?
— Да, мама, — ответила Беатриче спокойно, но без особой убежденности в голосе.
Наступила зима. Над островом собирались мрачные тучи, окутывая древние башни замка. Порой целыми днями лил дождь, образуя потоки, которые устремлялись вниз по узким покатым аллеям между зданиями замка. Мария и Беатриче вынуждены были сидеть взаперти, но даже во внутренних помещениях от толстых каменных стен исходила сырость.
Однажды вечером Мария велела Сильвии разжечь камин в большой библиотеке — восьмиугольной комнате с круглыми окнами и тяжелой резной испанской мебелью. На стенах висели карты и роскошные гобелены. В шкафах хранилось множество книг, рукописей и писем, отражавших историю славных дней рода д’Авалос.
Сильвия выполнила ее распоряжение добросовестно, но неохотно. Альфонсо нанял эту служанку в самом начале их семейной жизни. Она лишь называлась служанкой, а на самом деле шпионила за Марией, следуя за хозяйкой по пятам, когда та покидала дворец, и докладывая о ее передвижениях ревнивому Альфонсо. Мария привыкла к тому, что эта смуглая дородная молодая женщина всюду следует за ней, и уже считала ее чуть ли не защитницей. Со смертью Альфонсо Сильвия лишилась благоволения, и теперь ее роль была неясна. Она прекрасно понимала, что Мария оставила ее только по доброте сердечной, зная, что у той нет семьи. Но Сильвия, привыкшая к палаццо Джоэни с толпой слуг, была не расположена выполнять домашнюю работу, необходимую для комфорта Марии в замке. Ревнивая натура Альфонсо повлияла даже на его служанку: Сильвия затаила злобу на горничную Марии, Лауру Скала.
— Теперь ты можешь идти в свою комнату, — сказала Мария. — Сегодня вечером мне больше ничего не понадобится.
Сильвия замешкалась. Она привыкла быть с Марией каждую минуту днем и ночью.
— Я понадоблюсь вам, моя госпожа, чтобы подкладывать поленья в огонь.
— Я могу сделать это сама. Сложи их возле камина.
Сильвия всплеснула руками.
— Где это слыхано, чтобы госпожа сама поддерживала огонь в очаге? Вы же можете обжечься!
— Не такая уж я неловкая. Иди и разожги камин у меня в спальне. Можешь присматривать за ним, пока я не приду. Скажи Лауре, чтобы она оставалась с Беатриче, пока та не заснет, а потом пришла сюда.
С грохотом складывая поленья у очага, Сильвия сказала:
— Дон Альфонсо говорил, что я должна всегда о вас заботиться, донна Мария.
— Дон Альфонсо умер.
Сильвия задохнулась от такого святотатства и перекрестилась, с выражением скорбного благочестия обратив взор к небесам. У этой женщины был природный дар к лицедейству, и порой это смешило Марию.
— Он наблюдает за нами сверху, донна Мария.
При мысли о том, что ее муж-собственник наблюдает за ней и после смерти, у Марии сдавило горло, и поэтому она обратилась к Сильвии более резким тоном, нежели намеревалась:
— Он не единственный, кто за тобой наблюдает. Я имею в виду моего отца, принца Монтесаркио, благодаря которому у тебя есть крыша над головой. А теперь ступай.