Ее голос прозвучал чуть выше, чем обычно:
– Я знаю, что торговать наркотиками – преступление. А употреблять?
«Вот оно что…» – подумал Брунетти, ничуть не удивившись. Тем приятнее ему было ответить:
– Нет. Принимать наркотики – не преступление. Продавать – да, особенно рядом со школой.
Он прекрасно видел, какое она испытала облегчение.
– Мне хотелось в этом убедиться, – наконец проговорила женщина и задумчиво добавила: – Выходит, если человек только принимает наркотики, проблем у него не будет? – Синьора Кросера поняла абсурдность сказанного, и ее лицо тут же омрачилось. Она поспешила добавить: – Я имею в виду, проблем с властями.
– Пока он их не распространяет – не будет, – ответил Брунетти, притворившись, что не понял плохо сформулированного вопроса.
– По-вашему, это хороший закон? – удивила его вопросом посетительница.
Брунетти не считал себя обязанным рассуждать о справедливости тех или иных законов, поэтому сказал:
– Не важно, что думаем мы с вами.
– А что же тогда важно?
– Чтобы не пострадали невиновные. Для этого и придуманы законы. – В глубине души Брунетти в это не верил: законы придумывают власть имущие, для того чтобы эту власть удерживать. Если закон еще и защищает простых людей – чудесно, но это не более чем приятный побочный эффект.
– Я никогда не смотрела на это под таким углом, – сказала синьора Кросера.
Своего истинного мнения Брунетти, разумеется, озвучивать не стал. Просто пожал плечами:
– Думаю, редко кто вообще задумывается о том, зачем нужны законы.
– Чтобы наказывать! Я всегда считала, что они нужны именно для этого. – Немного подумав, синьора Кросера улыбнулась. – Хотя ваша интерпретация, комиссарио, мне нравится больше.
Брунетти кивнул, но промолчал. И, давая наконец волю своему нетерпению, напомнил:
– Речь шла о вашем сыне, профессоресса!
4
Его слова прозвучали неожиданно резко, и женщина вздрогнула.
– Да-да, конечно, – проговорила она. Опустив глаза, некоторое время разглядывала столешницу прямо перед собой и наконец произнесла: – Думаю, он принимает наркотики. – Она умолкла с таким видом, словно миссия выполнена и теперь можно уходить.
Брунетти понял, что ему снова придется ее подстегнуть.
– Думаете или знаете?
– Знаю, – сказала синьора Кросера, но тут же уточнила: – То есть думаю, что знаю. В школе ходят разговоры, и кто-то из приятелей сказал Аурелии, что у Сандро будут большие неприятности – ну, из-за того, что он делает.
– Большие неприятности? – переспросил Брунетти. И когда женщина кивнула, задал следующий вопрос: – Этот приятель имел в виду наркотики?
Ее удивление было очевидным.
– А что же еще? – Не дождавшись от комиссара ответа, синьора Кросера пояснила: – Сестра этого мальчика – одноклассница Сандро. Это она рассказала обо всем своему брату. – Ее тон внезапно стал более настойчивым: – Это единственная возможная причина. Наркотики!
– Как давно это было?
– Разговор Аурелии с приятелем состоялся неделю назад. Мне она рассказала о нем позавчера.
– Почему она так долго молчала?
– Сказала, что сначала хотела присмотреться к Сандро, а потом уже обо всем мне рассказать. Если будет о чем.
– И что она заметила?
Синьора Кросера нахмурилась. Словно обороняясь, она произнесла:
– Аурелия пыталась поговорить с ним, но Сандро рассердился и посоветовал ей не вмешиваться не в свое дело.
Брунетти подумал о своих детях, о том, как они иногда друг с другом разговаривают. Наверное, скептицизм отчетливо читался у него на лице, потому что посетительница сказала:
– Раньше он никогда не разговаривал с сестрой так грубо. Аурелия говорит, что он по-настоящему разозлился.
– Что еще вы заметили, профессоресса? – задал вопрос Брунетти. – Какие еще перемены в сыне?
– Он стал каким-то угрюмым, не любит, когда я спрашиваю, как дела в школе. Иногда не приходит домой на ужин или звонит и говорит, что друг пригласил его в гости и он поест там.
– А у вас не было подозрения, что это неправда? – поинтересовался Брунетти нейтральным тоном.
– Я не полицейский, – отрезала синьора Кросера, потом взглянула на комиссара и сказала: – Простите! Мне не следовало так говорить.
Она умолкла, не попытавшись ничего объяснить или оправдаться, чем еще больше расположила к себе Брунетти.
– Я слышал кое-что и похуже, – сказал он. – А ваш муж заметил перемены в сыне?
Женщина несколько раз кивнула, отвела глаза, потом снова посмотрела на собеседника и пояснила: