Брунетти ни разу его не видел, хотя они общались по телефону уже несколько лет. Впервые этот человек позвонил ему по мобильному лет шесть или семь назад; он проигнорировал вопрос Брунетти о том, откуда у него этот номер, и сказал, что у него есть кое-какая полезная информация. Результатом его звонка стал арест двух грабителей, обчистивших за три дня до этого ювелирный магазин. В следующий раз осведомитель позвонил через несколько месяцев, и Брунетти с помощью эвфемизмов и дипломатии поинтересовался, в какой форме он желает получать оплату; в ответ мужчина расхохотался.
– Мне ничего не нужно, – сказал он. – Я делаю это ради забавы.
Брунетти удержался от вопроса, что в этом, собственно, забавного, решив принимать информацию в том виде, в каком этот человек ее преподносит – как подарок. Он звонил три-четыре раза в год и сообщал точные сведения, за которыми следовали аресты, но, на удивление, никогда не обращался по одному и тому же виду преступления дважды. Поддельная пармская ветчина, ввозимая из Венгрии; две тонны контрабандных сигарет на пляже возле городка Градо[20]; сведения о человеке, укравшем рентгеновский аппарат из кабинета одного дантиста в Мирано, и о паре мошенников-румынов, выманивавших деньги у старушек на оплату якобы дополнительных счетов за электричество. Брунетти ничего не знал о телефонном информаторе, но его осведомленность в том, что касается преступного мира, наводила на мысль: в прошлом этот человек участвовал в правонарушениях, таких же, как те, о которых он доносит, но теперь почему-то работает против своих бывших подельников. Это объясняло и аккуратность, с которой сообщается информация, и то, что преступления, о которых идет речь, совершенно его не возмущают. Может, это личная вендетта – он рассорился с подельниками-ворами, или, наоборот, действующий криминалитет устраняет конкурентов? Брунетти, конечно, понимал ценность таких звонков, но и помимо этого настолько привык к собеседнику, что тревожился о его безопасности. Хотя, надо думать, тот прекрасно понимал, какому риску себя подвергает.
Передав коллегам информацию о рыбном рынке, Брунетти решил, что сегодня он отлично потрудился и может уйти пораньше. Ничего никому не сказав, он вышел из квестуры и сразу свернул направо, перешел через ближайший мост, оттуда – налево, подальше от центра города, и – куда глаза глядят. Дойдя до бачино, комиссар свернул влево и углубился в Кастелло[21], так и не решив, куда, собственно, направляется.
Вскоре Гвидо вышел на Виа-Гарибальди и удивился тому, как тут людно. Ноябрь стал туристическим месяцем, а он этого и не заметил? Еще сотня метров, и комиссар вздохнул с облегчением: вокруг, за редким исключением, были только венецианцы. Для того чтобы понять это, даже необязательно было слышать местный диалект; по манере одеваться и непринужденности, с которой перемещались люди, – не рывками, выискивая, что бы еще сфотографировать, и не перебегая из одного крошечного магазинчика в другой в поисках типичного венецианского хендмейда (настоящего, а не подделок), – было ясно, что это местные. Брунетти замедлил шаг и вскоре зашел в бар выпить кофе, но, заметив на барной стойке небольшое блюдо с крендельками-претцелями, передумал и заказал бокал белого вина. Он просмотрел заголовки в лежащей тут же Il Gazzettino; они показались ему очень знакомыми, и это его озадачило. Комиссар проверил дату – газета вчерашняя. Он сложил ее, про себя удивляясь тому, как издатели умудряются ежедневно выдавать на-гора минимум восемь страниц с кричащими заголовками и сообщениями о «глубочайших расколах» и «новых союзах», которые «полностью изменят лицо национальной политики», – и это при том, что ничего не происходит и не меняется.
Брунетти выудил из кармана монету в один евро и положил ее на стойку.
– Как вышло, что у нас уже больше пяти лет нет избранного правительства? – спросил он. Это был не вопрос, а скорее попытка озвучить собственное недоумение.
Бармен бросил монету в кассу и выбил чек. Положив его на стойку рядом с пустым бокалом, сказал:
– Пока по телевизору показывают футбол, никого не интересует, избираем ли мы правительство сами или его назначает кто-то из старых политиков.
Брунетти не ждал ответа и замер, взвешивая этот аргумент.
– Ciò, – сказал он, решив, что согласие лучше всего (а может, это и вовсе единственный возможный способ) выразить на венециано[22].
Выйдя из бара, комиссар зашагал дальше по Виа-Гарибальди, а после снова погрузился в этот людской муравейник, квартал Кастелло.
20
Город в итальянской провинции Гориция, расположенный между Венецией и Триестом. (