Мать помолчала, продолжая думать о терпеливом соседе и рассчитывая свои возможности. Потом сказала решительно:
– В следующие выходные рыбу продадим, сразу отдам ему… сколько смогу. Надо отдать и все. – Она опять задумалась, нахмурившись. – Отцу анализы первого августа должны были сделать, уже сентябрь…
Солнце село, в автобусе стало темнеть, его все так же подбрасывало и качало из стороны в сторону, толстый мужик перед ними храпел громко и переваливался с боку на бок, молодежь сзади притихла. Устали, видно. Или пиво кончилось.
– Ты когда-нибудь о деньгах мечтаешь? – спросила мать, глядя мимо Кати.
– Нет.
– А я… – мать доверительно склонилась к щеке дочери, – я только о них и думаю. Представляю, будто у нас их много… Вчера засыпала и увидела, как будто поплыла за грибами за реку, и прямо в лесу, на краю болота «Уазик» стоит, а в нем мешки с деньгами. Пятитысячные все. А водитель убитый. И я стою и думаю, куда же этого водителя девать… А потом долго уснуть не могла, придумывала, что соседям сказать про эти деньги. – Мать с искренним удивлением посмотрела в глаза дочери. – По-настоящему придумывала, как людям наврать. Так и не смогла потратить. Их так много было, что я не понимала ничего… привыкла – сто рублей да пятьсот, ну тысяча, а там много было… целый мешок с красными пачками. – Мать растерянно потерла подбородок. – Даже отцу за операцию не смогла заплатить. Заграница какая-то привиделась, и меня спрашивают: откуда у тебя, тетка, столько денег? И смотрят! За Федора понесла, они деньги взяли и хохочут: ворованные, говорят, хочешь, тебя рядом с сынком определим! Очнулась от этого сна – мокрая вся! Я, наверное, с ума уже схожу. А? Утром проснулась и вспомнила про мужика убитого в том «Уазике». Я ведь его в болото утащила, и он там утонул. А у него дети, наверное, жена…
– Мам, – Катя чуть заметно улыбалась, – это же сон, ты, наверное, сериал смотрела…
– Может, и сон… а может, я на самом деле такая… деньги уже дороже людей стали…
Она закрыла глаза и откинулась на спинку. Но видно было по лицу, по рукам, напряженно сжимавшим потертую барсетку, видно было, что не спит. Катя отвлеклась от своей биологии, солнце село, за окном стало серо и холодно. Мать вдруг открыла глаза:
– Два года назад все было нормально, Федя в Иркутск поступал… он такой умница, он бы поступил… тебя в Москву собирали… Мы с отцом горевали, что вдвоем останемся с Андрюшкой. Где все это?
К дому подходили уже ночью. На бряканье калитки отец открыл дверь летней кухни. Выглянул радостно и виновато:
– Девушки наши… как раз мы вам нажарили!
Ирина подозрительно посмотрела на мужа.
– Ты зачем это? – спросила тревожно. Из кухни на весь дворик вкусно разносился запах жареной картошки с луком.
– Да ничего, Ира, мне Андрюша помогал… – Руки отца крепко сжимали колеса каталки, на лбу выступили капельки пота, – устали?
– Что случилось? – Ирина остановилась и в упор смотрела на мужа. – Говори, Жора!
– От Федора приезжали… опять письмо тебе, – лицо отца из нарочито-веселого каменело.
На газовой плите еще шипела картошка в сковородке, картошка же была разбросана вокруг конфорки и на полу у плиты, видно непросто далось отцу жарить из каталки. Мать машинально замела все веником в одну кучку, села к столу и раскрыла письмо.
«Мама, здравствуй, я под следствием, обещают добавить пять лет и перевести в другую колонию. Приезжай, поговори с начальником, он триста тысяч обозначил, он злой на меня, а тебе должен сбавить. Приезжай, поговори сама с ним. Привет Кате, Андрюшке, бабуле и отцу. Федор»
Мать одна сидела в летней кухне. Письмо на коленях. Взгляд в темном окне. Катя занесла осторожно сумки. Дверь прикрыла.
– Вот и отдали Иван Данилычу… – немые слезы текли по мокрым щекам.
Появление Кати вывело ее из оцепенения. Она склонилась к столу, закрыла ладонями глаза, еще сильнее нагнулась, втянула голову в плечи. Давила тяжелые рыдания, но они прорывались и вскоре мать уже ойкала непроизвольно, задыхалась, рука судорожно комкала бумагу:
– Ой-й, за что такое? Ну, за что-о-о?! Что я не так делаю?! – Она выронила письмо и вцепилась себе в волосы. – Я морду этого начальника видеть уже не могу, ну откуда у меня деньги! Они же сами наркотики в зону приносят! Федор говорил, ты же помнишь?! Помнишь?!! Господи, ну к кому я могу пойти?!