— Это притча, притча! — прошипел Пугачев.
— Ты не волнуйся, папа. Только это не притча, а басня.
— Так, — сказал Федор Анатольевич. — И ты, значит, решил доказать, что учительница глупая? И весь класс, конечно, смеялся?
— Некоторые смеялись. Вовка смеялся. Он всегда смеется, если чего не понимает. А она поставила мне кол. Это неправильно!
Федор Анатольевич глотнул воды из графина. Алеша, невинно моргая, ждал продолжения допроса. На лице его выразилось сожаление, что они так скучно проводят время.
— Так! А вот эта красивая запись что обозначает? Вот, займитесь воспитанием… Это что такое?
— Это Катерина. Она припадочная.
Пугачев вспомнил умную, слишком умную учительницу, с которой беседовал. Ладно.
— Я займусь твоим воспитанием, — пообещал он сыну. — Немедленно займусь. Для начала я тебя, наверное, выпорю… Отвечай, дрянь паршивая, в чем дело? Почему ты позоришь меня?
Лицо сына поплыло в дальнюю даль, он отодвинулся, съежился, стал маленьким и жалким. И руки у него вдруг затряслись.
— Почему?
— Да, почему ты такой? Что мне делать?!
Алеша опустил глаза, теперь он весь затрясся. Отец редко повышал на него голос.
— А у меня мамы нету! Никто за мной не следит и мне не помогает…
— Что?
— Меня никто не любит! — сказал мальчик.
Точно бомба разорвалась в груди Пугачева. Он почувствовал желание встать и биться головой в обои, до крови, до дыры в стене.
— Маленький! Алешенька! Что ты… Я люблю тебя… так уж люблю! Ну зачем ты так страшно говоришь мне?
— Не любишь, — натужно утвердился сын. — Ты ходишь куда-то. Кричишь на меня! И у меня нет мамы!
— Мамы?
— Я хочу увидеть свою маму. Где она?
— Она давно уехала. Ты же знаешь…
Сцена была невыносимой. Стремясь выкарабкаться из нагрянувших сумерек, Пугачев, примороженный к стулу, лихорадочно искал какую-нибудь спасительную мысль. И она явилась, словно только этой минуты ждала. «Надо заканчивать так или этак, — решил Пугачев. — Завтра объяснюсь с Надей — и все. Окончательно! Ребенок не должен страдать!»
Сразу к нему вернулось спокойствие.
— Ничего, Алешенька, — сказал он, привлекая мальчика к себе. — Все поправится. Это такое настроение, бывает. И в школе поправится — ерунда какая. Ты будешь отличником, и все, кто сегодня тебя осуждает, станут гордиться знакомством с тобой. Мы будем хорошо и правильно жить вдвоем. Я очень люблю тебя, очень. Ты веришь?
Мальчик перестал дрожать и трястись.
— Мы им всем докажем, папа! Да?
— Ого! Еще как докажем. Они у нас запрыгают от удивления, как рыбы на раскаленной сковородке. Все наши обидчики.
— И Катерина тоже запрыгает?
— Выше всех. Она будет прыгать выше всех, до потолка. Как гуттаперчевая.
Алеша сморщил щеки.
— Но она не разобьется?
— Нет, только развеселится. Ей это придется по душе. Учителя, в сущности, обычные люди, им так редко удается повеселиться. Они до смерти рады каждому случаю.
— Папа, — сказал мальчик. — Я тоже очень тебя люблю… И все-таки жаль, что у нас нет мамы. Хоть какой-нибудь. Я же понимаю, как трудно тебе со мной справляться одному.
— Совсем не трудно, малыш.
— Я буду стараться, папа!
Мальчик стоял, прижимаясь щекой к его плечу, Федор Анатольевич гладил его по пушистой головке и смотрел в окно. Ни о чем не думая, ни о чем не жалея. Он опять выдохся. Потом они ужинали, болтали, смеялись и рано легли спать.
Целую неделю Пугачев не встречался с Надей, звонил, отговаривался неотложными делами. И после каждого звонка, повесив трубку, замерзал на мгновение от знобкого сердечного спазма. Он знал, что долго так не протянет, скоро помчится молоденьким козликом на свидание и опять оставит Алешу одного. И так будет до тех пор, пока Надя не откажется встречаться с ним сама. А когда она откажется… а когда она откажется… — дальше он старался не заглядывать, хотя эту сцену отказа представлял в лицах не единожды.
О н. Надя, пойдем вечером в кино?
О н а. Что-то не хочется, Феденька.
О н (суетясь). Ну почему? Ну почему?
О н а. Да просто как-то надоело. Может быть, вообще нам не стоит так часто встречаться.
Дальше — мрак, трясина, забвение.
Пока же избегал встреч он и испытывал от этого даже какое-то удовлетворение, похожее, может быть, на радость осужденного, сумевшего малость насолить своему будущему палачу.
Наконец Надя сказала в трубку:
— Феденька, хотя ты старательно избегаешь меня и, видать, затеял какую-то кознь и измену, я приглашаю тебя завтра на день рождения. Тебя и Алешу. Отказаться ты не можешь, потому что завтра — выходной.