Тут как раз вернулся Ваня Петров. Он сразу оценил ситуацию, но ничего не стал предпринимать. Устало опустился на корточки возле костра и обратился почему-то именно к Боровкову.
— Ну что, Сергей, доволен?
— Береги нервы, Ваня. Они тебе скоро понадобятся.
— Ты мне поможешь, Сергей?
— В чем?
— Надо немедленно прекратить этот шабаш.
Застенчиво улыбаясь, приблизился Касьян Давыдов. Без бороды он помолодел лет на пять и легкомысленно постреливал голубенькими глазками.
— Как дела, Иван? Что директор сказал?
Петров поднял на него тяжелый взгляд. Скривился, как от зубной боли.
— Смагина за водкой послали?
— Так завтра же воскресенье. Я думаю — ничего страшного, если ребята немного расслабятся.
— Ах, ничего страшного! — Петров потихоньку закипал. Это само по себе было опасно, потому что Петров был не из тех, кто быстро остывает, и в горячке он мог наломать дров побольше, чем невинный сердцем Вовка Кащенко. Давыдов знал это лучше других. Он предложил:
— Может, поговоришь с ребятами?
— Да уж не с тобой же. С тобой я поговорю в Москве.
Давыдов хотел что-то сказать, но не успел, ему помешало триумфальное появление Веньки Смагина. Гонец брел по дороге, подняв к небу торжествующие руки и распевая частушки. Глотка у него была луженая. Лагерь ответил ему приветственными возгласами. Командир Петров, не мешкая, ринулся ему навстречу. Он помог Вене снять с натруженной спины рюкзак, пожал ему руку и поблагодарил от имени отряда за расторопность. Потом Петров, волоча за собой рюкзак, соблазнительно позванивающий, удалился к себе в палатку. Оттуда он вышел с маленьким охотничьим топориком. Неподалеку от палатки уселся на бугорок, развязал рюкзак, достал бутылку водки, точным и ловким движением отбил у нее горлышко и вылил содержимое на землю. Всего в рюкзаке было шесть бутылок. Петров действовал не спеша и справился с ними за десять минут. С лица его не сходила счастливая улыбка. Было впечатление, что он занимается любимым и привычным делом. Бойцы столпились вокруг и глядели на него очарованные.
— А запах-то, запах какой! — восхищенно воскликнул кто-то.
Как представитель оппозиции выступил вперед Вовка Кащенко.
— А не много ли ты на себя берешь, Иван?! — спросил он дерзко как раз в тот момент, когда командир расправился с последней бутылкой. — Не зарвался ли ты, гад?! Ты ведь не на рабовладельческой плантации.
Петров встал и лениво, упруго повел плечами, по-прежнему улыбаясь. Он был атлетически сложен, семьдесят пять килограммов мышц и ни капельки сала. Вовка был намного жиже. Случись между ними драка, ему пришлось бы худо. От него бы мокрого места не осталось.
— Вот что, ребята, — миролюбиво сказал Петров, щуря глаза от солнца. — У меня хорошие новости. С понедельника беремся за аккордную работу. Будем строить кормохранилище. От нулевого цикла и до сдачи. Должны управиться за месяц, я поручился перед директором. По смете это несколько тысяч рублей. Это вам не территорию от мусора расчищать, а?! Работенка для мужчин, верно?
На него было приятно смотреть, он радовался, как ребенок, и зла на сердце не держал. Он своим сообщением выбил, конечно, у Кащенко почву из-под ног, да и не у него одного. Но Кащенко не сдался, видно, бес в него вселился или уж впрямь так хороша была доярка Вера.
— Ты какое право имел нашу водочку разливать?! — крикнул Кащенко. — Ты что ее на свои деньги купил?
Петров достал из кармана трешку и протянул Кащенко:
— Вот твои деньги, Володя. Кому я еще должен, пожалуйста, подходите.
Никто не подошел. Петров немного выждал, почесал грудь под рубахой, сказал неожиданно грозно:
— Хватит канители, парии! Кто не хочет работать — скатертью дорога. Ты, Кащенко, можешь уходить хоть сейчас… Парни! Вы что, с ума посходили? Устав отряда не я составлял, но он для всех нас закон. Я готов забыть сегодняшнее происшествие, но с понедельника никаких поблажек никому. Понятно?!
Не услышав ни от кого ответа, он чуть не строевым шагом ушел в палатку, откуда не появлялся до самого ужина. Вовка Кащенко до ночи колобродил, но никого взбунтовать ему уже не удалось. Прибился он и к Боровкову.
— Эх, Серега, — попенял он ему осевшим от долгого говорения голосом, — и ты тоже перед Петровым смалодушничал. А ведь он нам всем нанес оскорбление. Вы что, не понимаете?
— Остынь, Володя, — дружески посоветовал ему Боровков. — Ну куда тебе против Петрова. У него один кулак, как твоя башка.