– Несколько лет назад Тоне подарили на двадцать третье февраля.
– Ха! – улыбнулся Виктор. – Опять выдумал?
– Ничуть?
Зная о пристрастии друга к выдумке и искажению некоторых фактов, когда он о чём-то увлечённо рассказывал, Виктор всегда был начеку. Антон называл своё враньё преданием рассказу перца, приведением его в товарный вид, и порой трудно было отличить выдумку от реальности. Однажды, когда они с Тоней вернулись из Вьетнама, проведя там две недели отпуска, Антон поделился с Виктором поразившей его информацией от местного гида. Оказывается, в целях ограничения рождаемости правительство Вьетнама установило для граждан большой налог на рождение третьего ребёнка. Со слов гида теперь третьего ребёнка могут себе позволить лишь люди богатые. Такова политика государства, борющегося с перенаселением. Бедные крестьяне рыбаки, естественно, не в состоянии платить такой налог, а предохраняться они, как оказалось, не умели. К ним специально ходили люди, раздавали презервативы и объясняли, как ими пользоваться, показывали, надевая на большой палец. Многие крестьяне воспринимали демонстрацию буквально. Ложась в постель с женой, они надевали на палец презерватив, а после, когда жена беременела, жаловались на его бесполезность.
Виктор решил, что смешную историю о презервативах друг добавил от себя, однако удостоверился в подлинности информации после того как её подтвердила Тоня, которая присутствовала при разговоре с гидом.
Когда Антон сказал, что шахматы Тоне подарили на двадцать третье февраля, Виктор усмехнулся:
– Как это? Подарили Тоне в мужской день?
– Именно. Представь, приехал какой-то чиновник из администрации Костромской области, оказывается, только там такие шахматы производили, и решил поздравить руководителя проекта с мужским праздником. Его забыли предупредить, что руководителем является женщина. Тоня ведь работала с музеями Костромы. Когда он с шахматами в руках увидел её, растерялся, стал извиняться и говорить, что его подвели, иначе вместо них принёс бы цветы. Тоня стала его успокаивать, мол, шахматы – её любимая игра с детства, а с цветами он может явиться Восьмого марта. После того как тот открыл доску, демонстрируя размалёванные резные фигуры, Тоня сказала, что такие шахматы следует дарить исключительно женщинам.
– Да, – улыбался Виктор, – Тонечка была остроумная.
– Это её качество я ценил больше всего.
– Ну, так что, едем играть?
– Витя, если ты и вправду располагаешь временем, давай подъедем к речному вокзалу и прогуляемся вдоль набережной. Вы тут рядом живёте, а я давненько не провожал корабли. Потом привезу тебя обратно.
– Здорово! Поехали, я и сам давно там не был.
Друзья сидели на скамейке в парке, расположенном высоко над набережной Северного речного вокзала. Отсюда открывался великолепный вид на реку. Вблизи судов не было. Они стояли пришвартованные к дальним причалам. Здание вокзала едва просматривалось за кронами деревьев. Молодая листва, ещё не достигшая зрелого размера, блестела под лучами тёплого майского солнца.
– Хорошо тут! – Антон глубоко вобрал в себя воздух.
– Да, – согласился Виктор, – спасибо, что вытащил меня сюда. Хоть и близко от дома, но редко приходится здесь бывать.
– Мне всегда нравилось это место: ширь реки, парк, набережная, само здание вокзала, похожее на огромный корабль, широкая лестница, фонтаны. Знаешь, когда в детстве родители привозили меня сюда покатать на прогулочном катере, мне казалось, мы выехали далеко загород. После прогулки на катере мы гуляли по парку. Отец покупал мне мороженое, сажал на колени и вместе со мной смотрел на отплывающие корабли. Он каждый раз, заведомо зная мой ответ, спрашивал: «Сынок, тебе нравится?» И уже много лет спустя мы с Тоней и Жанной отсюда отчаливали на теплоходе в круиз.… Какой же это был год? – силился вспомнить Антон. – Жанне тогда исполнилось пять лет, точно, мы же справляли день её рождения на корабле, значит 1984-й…
Улыбка исчезла на лице Антона. Задумавшись, он смотрел куда-то вдаль. Минуты две оба молчали. Затем Виктор тихо произнёс:
– Антон, ты же знаешь, как я люблю тебя, как мы с Галей…
– Перестань, Витя! Хватит меня жалеть!
После непродолжительного молчания Антон повернулся к другу и, уже улыбаясь, вдруг сказал:
– Давай лучше поговорим о тебе.
– Обо мне? – Виктор удивлённо вскинул брови.
По выражению лица Антона он понял, что его что-то гложет. Со студенческих лет Виктор хорошо знал этот его горячий взгляд и манеру слегка дёргать губами, когда Антон был чем-то сильно увлечён или мучился в поисках ответа на какой-нибудь вопрос.