– Мы вам очень признательны за сегодняшний день, Антон Роленович, вы преподнесли нам неожиданный подарок.
– Не говоря уже о том, какой подарок вы преподнесли Насте! – сказала Татьяна, – спасибо вам большое!
– Да, – добавила Надежда Юрьевна, – когда вы достали из багажника велосипед, мы, признаться, растерялись.
– Перестаньте меня благодарить, пожалуйста. И поверьте, общаясь с вами, я получаю удовольствие. Осмелюсь даже предложить вам завтра тоже куда-нибудь поехать, например, в усадьбу «Архангельское». Если, конечно, вы не утомились за сегодняшний день.
– Здорово! – обрадовалась Татьяна, – мама, что молчишь?
Надежда Юрьевна улыбалась:
– Я просто в растерянности, не знаю, что и сказать. Вы нас балуете, Антон Роленович.
– Вот и замечательно! Когда вам удобно? Может, с утра?
– Давайте с утра, – бодро откликнулась Татьяна.
– Тогда в десять часов на том же месте. Устраивает?
– Вполне! – ответила Татьяна.
Домой приехали в половине десятого вечера. Под конец Настенька в машине заснула. Пришлось бедняжку разбудить, от чего она заплакала, отказалась идти ножками, попросилась маме на руки и закрыла глазки. Антон достал из багажника велосипед.
– А зачем? – сказала Татьяна, – утром же поедем.
– Действительно, не подумал, – он улыбнулся и вернул его обратно в багажник. – Доброй вам ночи, до завтра.
– До завтра, Антон Роленович, мы будем вовремя.
Воскресный день они провели вместе с утра и до вечера. Сначала поехали в усадьбу «Архангельское». После посещения большого дворца и колоннады спустились через парк к берегу Москвы-реки. День выдался жаркий, солнечный. Люди купались в реке. Доступ к воде не везде был удобен из-за скользкого глинистого берега, но в одном месте была сооружена купальня и небольшой деревянный помост над водой для удобного вхождения в реку. Настеньке захотелось помочить ножки. Антон разулся, закатал брюки и, держа её босую за обе ручки, стал опускать до колен в воду и поднимать. Настенька хохотала, шлёпала ножками по воде и повторяла:
– Ещё хочу!
Затем Антон посадил её на плечи и некоторое время носил.
– Хорошо тебе там? – спросил он.
– Вышоко! – отозвалась она сверху.
– Антон Роленович, опустите её, вам тяжело, – забеспокоилась Надежда Юрьевна.
– Она лёгкая. Что же ты такая худенькая, Настя? – спросил он.
– Я уше большая.
– Кашу любишь?
– Нет, только шушки.
В час дня выехали в Москву. Настенька в машине сразу заснула и минут сорок спала. Проснувшись, заявила, что хочет есть. Все проголодались, и Антон предложил перекусить в кафе. Затем по его инициативе они поехали в парк Горького, где провели остаток дня. Настенька каталась на велосипеде, играла с детьми на площадке. Взрослые общались, а под вечер слегка уставшие, но довольные вернулись домой.
Антон так и не решился завести с Татьяной разговор на интересующую его тему. У него возникли опасения, что своими вопросами он может её расстроить и тем испортить атмосферу приятного воскресного отдыха. Ему очень не хотелось разрушить контакт, который установился между ним и женщинами за эти два дня. Они со всей очевидностью относились к нему с симпатией и признавали его авторитет мужчины. Это проявлялось хотя бы в том, как доверчиво они реагировали на его инициативы и прислушивались к каждому его слову. Антона трогало такое отношение и давало ему почувствовать беззащитность этих женщин. Ощущение это усиливало в нём желание помочь им, убеждало в необходимости нести за них ответственность. А ведь стремление стать кому-то покровителем поневоле вносит смысл в собственное существование. Но более всего Антон боялся признаться себе в зарождении привязанности к ним, в том, что, приглашая провести вместе выходные, он руководствовался отнюдь не намерением выяснить время посещения зятя, а тем, что его тянуло к этим женщинам. В окружении Надежды Юрьевны, Танечки и прелестной Настеньки он чувствовал себя легко и комфортно.
В понедельник позвонил ему Виктор, сказал, что будет в Москве через два дня и предложил по приезде встретиться. Антон ответил уклончиво, мол, если не получится, ничего страшного, ведь у Виктора много дел, да и самому есть чем заняться. Виктор чувствовал произошедшую в друге перемену, искренне радовался, что исчезла в нём эта гнетущая тоска и апатия ко всему и, наконец, забрезжила жизнь. Подтверждением тому являлся, как он полагал, возродившийся у Антона интерес к творчеству, его неожиданная увлечённость научной идеей. Виктор всячески поддержал друга в его увлечении, похвалил, пожелал успеха и даже с пониманием отнёсся к словам Антона, которые фактически означали отказ от предложения встретиться.