— Ух ты, я так рада за тебя, так счастлива.
— Я слышу, как звучит «но», — она фыркает. Я смеюсь, потому что мы обе воспринимаем это по-разному, возвращаясь к образу мыслей подростков. Это продолжается ещё несколько минут. Каждый раз, когда мы пытаемся заговорить снова, то у одной, то у другой вырывается смех.
— Ладно, это не обсуждается, честно. Как у нас всё сложится с другим парнем? — она вытирает слёзы, выступившие на глазах. Мои щёки болят от улыбки, и я делаю ещё глоток кофе, чтобы заставить себя думать о чём-то другом, кроме ягодиц.
— Ты же знаешь, у нас с Сэмюэлем есть правила. У нас это работает, а если нет, мы поговорим. К тому же, во-первых, здесь нет ограничений. Только губами, если это не касается моих губ. Руки, да. Правила есть правила. Их ещё предстоит нарушить, и у нас это работает. И позволь мне сказать тебе, подружка, что нет ничего лучше, чем знать, что мужчине, который проникает в твоё тело и выходит из него, нравится доставлять тебе больше удовольствия, чем ты когда-либо испытывала раньше, и при этом обеспечивать твою безопасность.
Да, я использовала такой член. Она меня понимает. Мы лучшие подруги не просто так. Амелие было весело в студенческие годы, в то время как я была более сдержанной. Теперь мы поменялись ролями.
— Хорошо, пока у тебя есть границы дозволенного. В том, что ты делаешь, нет ничего плохого. Я рада за своего любимейшего человека. Итак, когда ты приедешь ко мне в гости?
В последний раз, когда я была в Новом Орлеане, я усвоила урок, попробовав бенье и Сазерак, местный напиток, которым славится Новый Орлеан. Горькая выпивка и абсент мне не по душе, и если добавить к ним ещё и то, что я почти ничего не ела, танцевала и отлично проводила время с Амелией, то это было веселее, чем я ожидала. Только когда мы вернулись в отель, каждый из нас побежал в ванную, и нам пришлось спать на холодном кафельном полу, когда мы не обнимали фарфоровый трон, мы обнаружили нашего заклятого врага, который смотрел на нас из зеркала, и винить в этом можно только себя.
— Знаешь, ты могла бы приехать в Неваду. Столько лет прошло, — возражаю я.
— Ох, как бы я хотела. Сбежать от отца – это звучит великолепно, если не считать того факта, что они с мамой в данный момент готовы вцепиться друг другу в глотки, так что теперь я выступаю в роли модератора, а сама застряла в этой чертовой передряге.
И тут я замечаю тёмные круги под глазами моей подруги. Это так несправедливо по отношению к ней. Хотя, честно говоря, её отец – первоклассный придурок. Будем надеяться, что её мама не отступится от того, о чём они спорят, потому что он будет трясти её до тех пор, пока она не ляжет ничком, позволяя поезду на всех парах мчаться по рельсам.
— Предложение всегда с тобой, и, если оно окажется слишком большим, у меня есть несколько дней отпуска, я приеду к тебе. — Я чувствую себя полной идиоткой, даже за то, что предположила, что прошло больше времени с тех пор, как она приезжала сюда. — Или мы могли бы встретиться и провести девичник? — у меня в голове всплывает идея. Это может сработать лучше, чем если бы она оставила свою маму надолго.
— Я всё равно буду держать тебя в курсе, но больше никаких сообщений или телефонных звонков. В противном случае я завалю твой телефон множеством селфи, видео и постыдных кадров, которые Кавано может увидеть, а может и не увидеть.
Это забавно. Я представила Амелию Сэмюэлю как Сэмюэля Кавано. Она сразу поняла, что его имя предназначено только для определённых людей. Я и его отец – эти люди. Маленькая частичка мужчины, которого я люблю, который бережет себя во многих отношениях для тех, кто ему небезразличен.
— Я торжественно клянусь еженедельно звонить тебе в ФейсТайме, несмотря ни на что.
Видео и фотографий, которые, возможно, есть у Амелии, достаточно, чтобы повергнуть меня в ужас.
— Я не знал, что суд заседает, дамы. — Входит Сэмюэль, без рубашки, с его тела капает пот. Он берёт мою чашку кофе, хотя мы оба знаем, что, на его вкус, он будет слишком сладким, но всё равно пьет его.
— Привет, Кавано. Иден, я люблю тебя, но я не собираюсь смотреть, как ты трахаешь глазами своего мужчину, — она закатывает глаза.
— Привет, Амелия, — голос Сэмюэля полон веселья, одна рука всё ещё сжимает мою украденную кружку с кофе.
— Люблю тебя, Амелия, пока, — отвечаю я, не глядя на экран. На самом деле я смотрю на вкусняшки, расположенные передо мной.
— Пока. — Телефон вешает трубку.
— О чём вы двое говорили, что ты поклялась еженедельно звонить ей по видеосвязи?
— Расскажи мне, что ты услышал первым, — я приподнимаю брови.
— Обо всём.
Его руки обхватывают меня за поясницу, притягивая к своему потному телу. Я кладу руки ему на грудь, не в силах удержать Сэмюэля на расстоянии вытянутой руки, даже если для этого придётся принять душ перед работой.
— Тогда вы знаете ответ, судья Кавано.
Его рука, которая лежала у меня на пояснице, продвигается вверх по позвоночнику, сантиметр за сантиметром. Я запрокидываю голову, ожидая, когда его губы коснутся моих. Я провожу руками по его груди, давая ему понять, не произнося ни слова. Он, наконец, понимает, что к чему, низко наклоняет голову и дарит мне поцелуй, о котором я мечтала с тех пор, как он дал о себе знать. Я чувствую вкус кофе и пота на его губах после тренировки. Моё лоно ничего не цепляет при мысли о том, чтобы наблюдать, как он проходит каждый интервал тренировки своего тела.
— Ножки, милая.
Сэмюэль отрывается от моих губ. Я делаю именно то, что он хочет, и прижимаюсь к нему всем телом. Его губы снова накрывают мои, и он продолжает то, что начал. Я знаю, что сегодня утром мы оба собираемся опоздать. Одно можно сказать наверняка: оно того стоит.
Глава 13
Кавано
Услышав сегодня утром разговор Иден с её подругой Амелией, я понял, что сегодня самый подходящий день, чтобы договориться с Тайлером. Что я и сделал. Я приехала сюда раньше Иден и позвонил ему. Он был более чем готов.
Сейчас день близится к концу, и поскольку она ушла из моего дома этим утром, а это означало, что она никак не могла проникнуть в мой кабинет до начала заседания суда, мне было достаточно сложно не поддаться искушению войти с ней в здание и целовать её до потери сознания, желая, чтобы её вкус ещё раз завладел мной на целых восемь часов или около того. Я неохотно воздержался. Это будут чертовски долгие семь месяцев или около того.