– Офелия, иди в монастырь, – подчёркнуто театрально произнёс кузен.
– Что-то случилось? – спросил Сергей.
– Да так… – ответил Александр. – Не для печати. Сугубо семейные обстоятельства.
– Мне очень жаль, Сергей Арсеньевич, но мне… нам с мамой вскоре придётся уехать.
– Возвращаетесь в Финляндию?
– О-о, если бы… На юг России.
– Сообщения оттуда тревожны.
– Это и ужасно… Папа усовершенствовал наше имение по самой последней западной моде. Выписал сельскохозяйственные машины, поставил артезианские насосы. Хозяйство давало хороший доход… И вот мы узнали, что бандиты разграбили всё. Папа был ранен… Его лечили в Екатеринославле. Теперь о нём ничего не известно.
– Он надеялся переждать социальные бури в тихой заводи, – сказал Александр. – А получился тихий омут, где черти водятся. Разгулялись бесы по святой Руси.
– Мы подождём дополнительных известий, – продолжила Полина, – и решим, что предпринять. Ведь у нас там были ценности.
– И немалые, – добавил Александр. – Мой двоюродный дядя лишних расходов не делал и банкам не доверял. Коллекционировал золотые монеты, кольца с бриллиантами и прочие вечные ценности. Если хотя бы часть уцелела…
– Александр любезно согласился нас проводить, если придётся ехать.
– А я? – нелепо спросил Сергей.
– Что – вы? – удивился Александр.
– Я тоже мог бы… Ну, как корреспондент…
– Нам вряд ли нужен летописец.
– Нет, нет, зачем вам рисковать? – сказала Полина, впрочем, не слишком решительно.
– Мне было бы очень интересно. Всё-таки столица – не совсем Россия. Или даже совсем не Россия.
По залу прошелестело шевеление, шепоток. Сергей оглянулся. За столик невдалеке уселись два чинных господина с дамами.
– Знаете, о чём я сейчас мечтаю? – тихо сказал Александр, ни к кому не обращаясь.
– Спасти Россию, наверное? – усмехнулся Сергей. – Я угадал? Сейчас все об этом мечтают. Это её и погубит.
– Я хотел бы подойти к тому бледному господину, который слева, и влепить ему пулю в лоб.
– Кому такая честь? – удивился Сергей.
– Литератор Ропшин. Он же товарищ военного министра Савинков. Он же социалист-революционер, террорист, соучастник убийства великого князя Сергея. Самодовольная личность, мнящая себя героем.
Полина прервала опасный разговор:
– Здесь определённо пахнет гарью.
Элегантный конферансье с чёрной в белый горошек бабочкой и белым цветком в петлице обратился к присутствующим:
– Гражданки и граждане свободной России, позвольте преподнести вам поэтический сюрприз!
Публику, однако, взволновало не это известие, а восклицание дамы: «Здесь что-то горит!»
Конферансье принюхался: «Успокойтесь, дамы и господа. Если чей-то театр прогорает, то только не наш!»
«Определённо запах дыма!» – раздался мужской голос.
– И дым Отечества нам сладок и приятен. – Конферансье был настроен игриво. – Не будем обращать на него внимания. По достовернейшим сведениям, в окрестностях Петербурга торфяные пожары… Итак, предлагаю вниманию почтеннейшей публики поэтический портрет Ропшина, выполненный пером мастера. Прошу, Максимилиан Александрович.
На эстраду ступил плотный полноватый мужчина с лицом античного Зевса, одетый по парижской моде. Полина шепнула Сергею: «Это наш дачный сосед, поэт Волошин». «Я узнал, – так же шёпотом ответил Сергей. – Его бюст у нас на ля рю Этуаль».
Волошин, глядя куда-то вдаль, нараспев:
Александр, успевший опустошить вторую рюмку коньяку, встал и направился к Савинкову. Сергей, беспокоясь за последствия этой встречи, последовал за ним.
– Борис Викторович, разрешите спросить вас? – сказал Александр.
– Извольте, – равнодушно произнёс Савинков.
– Меня неотвязно терзает вопрос: как может православный русский, дворянин покушаться на жизнь великого князя? Значит, можно убить и помазанника Божия и при этом спокойно принимать почести и посещать кафешантаны?
– Полагаю – да. Не я придумал этот трагический балаган. Я лишь оружие в руках судьбы. Наша общая судьба – революция. А её в белых перчатках не делают.
– Простите, – поспешил вмешаться Сергей, – я корреспондент парижской газеты…