Я проснулся, когда она пришла. Она включила в спальне все, что можно было включить. Я притворился, что сплю. Она раздевалась, пьяно напевая себе что-то под нос. Когда она захрапела, пришлось встать и выключить свет, она это сделать забыла. В темноте я вдыхал запах, висевший в воздухе, — смесь дорогих духов, алкоголя и едкого пота.
Нет, в моем будущем места для Лоррейн не оставалось.
Может быть, там найдется место для Лиз?
Глава 4
Во вторник шестого мая я был в Тампе, в отеле «Терраса», где получил номер, заполнив анкету на имя Роберта Мартина. Пиджак я держал под мышкой, белая сорочка приклеилась к спине, покуда я поднимался на два с половиной этажа, отделявших автостоянку от вестибюля. Я был уверен или почти уверен, что мне передали бы записку от Винса, если бы случилось нечто непредвиденное. Но никто ничего для меня не оставлял.
Мальчик-служитель оставил чемодан и вышел, прикрыв дверь за собою. Мне не оставалось теперь ничего другого, как ждать. Я выехал в субботу утром и потратил на дорогу в тысячу шестьсот миль три дня. По пути часто дождило. В Тампе было жарко и душно, как в парилке. К счастью, в номере был кондиционер.
Я попытался читать газету, купленную в вестибюле, но не мог сосредоточиться и начал вышагивать по номеру туда-сюда, от окна к столу и обратно, прикуривал одну сигарету от другой и бросал после пяти затяжек. Я проклинал Винса, заставлявшего себя ждать.
Те двенадцать дней, что прошли после отъезда Винса, были странными. Лоррейн и ее родители рассчитывали, что я вернусь к моей бессмысленной работе, как только «опомнюсь». Но я получил последний причитавшийся мне чек и внес его на тощий счет в банке. Затем отправился искать место. Джордж Ферр, один из лучших подрядчиков в городе, заявил, что с радостью взял бы меня к себе. Это предложение было столь лестным, что я, пожалуй, мог бы теперь принять вызов моей дражайшей половины. Оно, правду говоря, превосходило мои ожидания. Я сказал, что хотел бы подумать и чти вскоре сообщу ему о моем решении.
Домой я пришел слегка оглушенный. Но тут послышался голос Лоррейн: , — И что ты теперь собираешься делать? Слоняться по дому? А на что мы жить будем?
— У меня свои планы.
— Прелесть какая. У него свои планы, видите ли. Моя мать была здесь. Она говорит, папа ужасно зол на тебя. Они оба не могут понять, как это можно было просто плюнуть на все — после того что он для тебя сделал. Она даже плакала!
— Лоррейн, оставь меня в покое.
— Но что ты будешь делать?
— Я уеду.
— Куда? Куда, ради всего святого?
— Навещу знакомых. Возможно, удастся собрать какую-то сумму, хотя бы для начала.
— Кто тебе даст денег?
— Мне еще отказываться придется. Слушай, Лорри, почему бы тебе не взять пузырек чего-нибудь крепкого и не подзакосеть где-нибудь мирно и с удовольствием? Ты же видишь, мне не до тебя.
— Я имею право знать, что меня ожидает!
— Никто и никогда этого не знает. Никто никогда по-настоящему не знает, что его ждет.
— Смотрите-ка, он еще философ!
Я старался бывать дома как можно реже. Лоррейн становилась окончательно невыносимой.
В пятницу, накануне отъезда, поддавшись безотчетному побуждению, я зашел в телефонную будку невдалеке от своей вчерашней конторы и позвонил Лиз. Она сказала, что Э.Д, как раз нет на работе и она может выйти ко мне. Мы устроились в ближайшем кафе, и она торопливо начала рассказывать мне, как плохи дела: фирма, по ее словам, дышит на ладан. Несмотря ни на что, радоваться я не мог. Как-никак, «Строительная компания Э.Д.Мэлтон» какое-то время была частью моей жизни, и мне вовсе не улыбалось беспомощно наблюдать, как старый узколобый упрямец разрушает ее.
И собеседница моя загрустила.
— Мне будет тебя не хватать, Джерри. Я серьезно. Ох, какая же у нас тоска! А что ты надумал?
Я что-то соврал: хлопочу насчет новой работы, ищу капитал, чтобы возобновить свое дело.
— А и правда, если бы ты снова был сам себе хозяин, Джерри! Может, тебе пригодилась бы и старательная секретарша вроде меня?
— Лоррейн для начала выцарапала бы мне глаза, если бы я пригласил тебя.
— Это тебя волнует?
Мы вступали на ту почву, где раньше бывать не отваживались. Я ответил на ее взгляд и сказал:
— Нет. Может быть, это относится скорее к прошлому.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Предположим, я тебя слегка обманул и не хлопочу насчет места. И заводить свое дело я тоже не спешу. Она наморщила лоб — это у нее так мило получалось.
— Что-то я тебя не пойму.
— Не все тебе могу объяснить. Пока. Но представь, что у меня вдруг появятся деньги. Очень много денег.
— Это было бы прекрасно — для тебя.
— Я должен теперь уехать на пару дней. Может быть, вернусь уже богатым.
Мне показалось — она что-то поняла, точней — начала догадываться; озабоченность появилась у нее на лице.
— Но ведь ты… ты не собираешься делать глупости?
— Нет. Дело абсолютно верное.
— Для чего ты мне это рассказываешь?
Ее рука была рядом с чашкой. Я потянулся через стол.
По ее глазам понял, что сжал руку чересчур сильно, но она не жаловалась. Я еще никогда ее так не касался.
— Если все получится, мы вдвоем могли бы исчезнуть навсегда.
— А куда бы мы…
— А все равно куда.
Она смотрела через меня, поверх меня, в пустоту. Кончиком языка провела по нижней губе.
— Жизнь так тосклива, Джерри. И становится все тоскливее.
— А потом мы все это легализуем. Немного позже.
— Мы еще поговорим обо всем. Забери сперва все эти деньги.
Я отпустил ее руку. Она отпила глоток кофе. Через край чашки она глядела на меня. Потом поставила чашку на блюдце и улыбнулась мне такой грешной, такой виноватой улыбкой, что у меня вдруг захолонуло сердце.
— Забирай их, — повторила она шепотом. — И потом мы поговорим обо всем.
Мистер Роберт Мартин, развалившись на продавленном матраце, глазел на отсветы неоновой рекламы и автомобильных огней, пробегавшие по потолку, слышал сквозь уличные шумы музыку ресторана, девичий смех и монотонный храп соседа за стенкой.
В двадцать минут третьего зазвонил телефон. Я схватил трубку. Винс сказал, что сейчас придет. Он вошел пружинистым шагом — загорелый, статный и, конечно, ухмыляющийся. На голове у него была соломенная широкополая шляпа, глаза скрыты темными очками. Когда я запер за ним дверь, он кинул на постель сверток, подошел к столу и уставился на переполненную пепельницу.
— Немножко нервничаем, а?
— Ах, кончай! Будь оно все проклято!
Он развернул пакет и бросил мне шоферскую фуражку. Я примерил. Она оказалась на полномера меньше, чем нужно, но если нахлобучить поглубже, то сойдет.
— А где твой серый костюм?
Я открыл шкаф. Он взглянул на меня оценивающе.
— О'кей. Купим еще темный галстук, и тогда костюм можно будет принять за униформу. Он снял шляпу, сорвал очки и бросился на кровать.
— Наш герой прибывает завтра, рейсом 675, в три часа пополудни.
— Ничего не изменилось? Никаких неожиданностей?
— Если ты и дальше будешь задавать подобные вопросы, ты меня просто обидишь. Я взял машину напрокат. Рауль воображает, что я в Сан-Пауло. Кармела свое дело знает. Завтра в три часа по тамошнему времени — здесь будет уже четыре — генерал получит сообщение о заговоре. Все вместе доставляет мне ужасное удовольствие. И это весьма прибыльное удовольствие, Джерри.
— А что теперь?
Он вскочил на ноги, подошел к столу, достал план города. На нем был прочерчен маршрут. Я изучил его досконально, не упуская ни единой подробности.
Мы спустились вниз. Лимузин стоял на месте. Это был черный, выпущенный года три назад «крайслер». Мы сели в него, проехали до аэропорта, вернулись тем же путем в город. Винсент держал в руках план города и, поглядывая на часы, говорил мне, сколько времени ушло на тот или иной отрезок пути. Проехать к больнице оказалось несколько сложнее. Пришлось вернуться и повторить все сначала, и теперь я сделал всего две ошибки. На третий раз все прошло гладко. Следующий тур: мы стартовали с того места, где я припарковывал свою машину, ища кратчайшую дорогу к универмагу, где предполагали встретиться, а оттуда — к 301-й улице. Она, в свою очередь, должна была вывести нас на север. Здесь все оказалось проще, никакие повторы не понадобились.