– Речь идет о ребенке, – произнес он ледяным тоном. – Если бы захотела, нашла бы способ сообщить мне. Признайся, ты снова затеяла какую-то игру.
– Я рассказала сегодня, когда увидела в первый раз после того, как ты бросил меня, – сверкнула глазами Анапе. – При чем тут игры. – Она покачала головой, когда он собирался заговорить. – Не понимаю, почему я стою здесь и позволяю оскорблять себя. Ты мог быть рядом с сыном все эти годы, если бы намеренно не спрятался, но это не моя проблема. Мне ничего от тебя не надо. Просто решила, что ты должен знать, потому что это правильно.
– Анапе…
– Я ухожу, – перебила она. – Мне безразлично, что ты будешь делать с этой информацией. Иди, зализывай дальше свои придуманные раны. Делай вид, что по-прежнему ничего не знаешь. Думаю, легко найдешь оправдание уязвленному самолюбию.
Дарио не мог этого вынести. В душе кипела ярость и другое непонятное чувство – темное, страшное, опасное. Анапе смотрела ему в глаза, надеясь разглядеть что-то, но разочарованно отвела взгляд. Она сделала движение, чтобы уйти. Это было выше его сил.
Повинуясь импульсу, не раздумывая, он шагнул к Анаис, скользнул рукой вдоль стройной шеи, положив ладонь на затылок, наклонился и накрыл губами ее рот. Его охватило безумие страсти, как прежде и как всегда, когда он дотрагивался до нее. Ничего не изменилось: губы Анаис были сладкими и нежными. Дарио крепче прижал ее к себе. Поцелуй становился глубже, настойчивее. Анаис ответила ему, как отвечала всегда, сколько он помнил. Их словно охватило пламя – горячее до боли, жадное, грозившее погубить. Дарио понимал, что совершает непоправимую ошибку, но не мог остановиться. Ему казалось, в бушующем огне страсти сгорали жестокие слова, взаимные обвинения, шесть лет одиночества, когда он не трогал женщину и никому не позволял прикасаться к себе. Дарио избегал любых интимных контактов, не хотел видеть никого рядом.
Его ласкал шаловливый бриз, а Дарио, забыв обо всем, целовал горячие, требовательные губы Анаис.
С легким стоном огорчения Анаис вырвалась из его объятий и отступила, коснувшись спиной стены. Она не сводила с него глаз и выглядела по-настоящему потрясенной. Но Дарио не верил в ее искренность: он знал, что она всего лишь играет роль.
Он ненавидел этот остров, лишавший его покоя, ненавидел Анаис с ее ложью и предательством, ненавидел ее губы, вновь разбудившие чувственность. Хуже всего, что Анаис снова заставила его страдать, разрушив эмоциональный барьер, который он с таким трудом воздвиг шесть лет назад. Этого Дарио простить не мог.
– Продолжая тему нашего разговора, – сказал он, не узнавая собственного голоса, – хочу сообщить, что я требую развода. – Он мечтал только об одном – причинить ей боль, выместить свою обиду, слепую ярость и унизительное вожделение, которое не мог побороть. Презрительно ухмыльнувшись, Дарио уточнил, чтобы у Анаис не осталось сомнений: – Развод на основании твоей неверности. Мой брат будет назван в качестве третьей стороны. Это будет занесено в протокол.
Глава 3
Решительный стук в дверь маленького домика Анаис, расположенного недалеко от моря в тихом жилом квартале, куда не заглядывали туристы, раздался в десятом часу вечера.
Широкие стеклянные панели окон позволяли, не вставая с дивана в гостиной, видеть человека, стоявшего на крыльце. Анаис подняла голову от разложенных на кофейном столике деловых бумаг. Силуэт мужчины за дымчатой стеклянной дверью не напоминал никого из родственников или друзей: слишком высокий, мощный… знакомый. Кроме того, в коротком требовательном стуке не было ни намека на дружелюбие.
Она поморщилась, сожалея, что, уложив Дамиана спать пару часов назад, переоделась в уютную домашнюю одежду: брюки для йоги и маленький топ вряд ли служили хорошей защитой от Дарио даже в ее собственном доме, особенно после сегодняшнего поцелуя, который она до сих пор ощущала на губах. Жадный и страстный поцелуй пробудил огонь, погасший, как она надеялась, шесть лет назад, а воображение разыгралось не на шутку: грудь набухла, внизу живота возникла тянущая боль, которую умел разжечь только Дарио.
Анаис неохотно поднялась, бросив взгляд на приоткрытую дверь в спальню Дамиана: она знала, что ребенка не разбудит даже рок-концерт. Она достаточно хорошо знала и Дарио: если ему удалось разузнать ее адрес и он явился в этот час, то не скроется тихо во тьме только потому, что она сразу не открыла. Он постучал снова уже громче. Вздохнув, Анаис пошла к двери, на ходу приглаживая волосы, собранные на макушке в конский хвост. Как бы ей ни хотелось, она не способна сохранить спокойствие и невозмутимость деловой женщины, которую не может смутить ничего, даже неожиданное вторжение отца ее сына, и которой все равно, как она выглядит. Ей не дается притворство.