Наступило долгое молчание. Затем Дженетт подошла к окну и стала смотреть на улицу. Роберт наблюдал за ней: разглядывал ее немного широкую спину, длинную шею, сложную прическу. Казалось, она стоит так уже целую вечность. Но вот она повернулась и взглянула ему в лицо.
— Роберт, — сказала она.
— Да?
— Роберт, это очень сложно.
— Если ты так полагаешь, тогда, пожалуйста, забудь и думать об этом. И не говори с членами правления. Я понимаю.
— Думаю, что не вполне. Сложность заключается не в идее как таковой, не в том, чтобы у тебя была компания по недвижимости, а в том, что ты просишь у меня денег.
— Не у тебя, Дженетт. У Эллиоттов.
— Пожалуйста, не притворяйся. В какие бы формы ты это ни облекал, ты просишь денег именно у меня. Вряд ли ты отправился бы прямиком в отдел займов банка «Эллиоттс», не спросив вначале меня, правда?
— Нет, — сказал Роберт, — это было бы просто нелепо.
— Вот видишь! Но даже если бы ты так сделал, то все равно оказался бы в незавидном положении.
— Дженетт…
— Роберт, пожалуйста. Дай мне минуту. Дай мне…
— Дать тебе — что?
— Дай мне… успокоиться.
— Успокоиться? Из-за чего?
— Разумеется, ты должен понимать… но, видимо, не понимаешь… не понимаешь, как… как я расстроена, — сказала Дженетт.
— Расстроена? Но чем?
— Тем, что, похоже, мои друзья оказались правы, — произнесла она с тяжелым вздохом. Слишком уж тяжелым, как подумал Роберт.
— Что? Что ты имеешь в виду, в чем оказались правы твои друзья?
— Они говорили — многие из них так говорили, — что ты женился на мне из-за денег. Я убеждала их, что это абсурд и о подобных делах нет и речи, что я абсолютно уверена в твоей любви ко мне. Я согласилась на брак, веря в это. Похоже, я ошиблась.
— Милая, это смешно. Вовсе ты не ошиблась. Разумеется, я люблю тебя. Очень люблю. Но…
— Да, Роберт? Но — что? — (Он молчал.) — Ну, продолжай, продолжай.
— Было бы глупо, — сказал он наконец упавшим голосом, — не поговорить с тобой на эту тему.
— Глупо? В самом деле? — Дженетт обернулась, ее глаза были полны слез. — Мне жаль, что ты считаешь глупостью быть благородным. Не пытаться использовать меня, не пытаться извлечь финансовую выгоду из нашего брака.
— Да брось ты в самом деле! — вспыхнул он от гнева. — Это просто ребячество, бред.
— Не думаю.
— Нет, думаешь. Я не пытаюсь использовать тебя, как ты заявляешь. Я надеюсь, Дженетт, стать менее зависимым от тебя, и только. Я хочу, чтобы финансовая сторона нашего брака бросалась в глаза как можно меньше, а не больше.
— Какие бы доводы и оправдания ты ни приводил, для меня все это очень больно. И я не могу согласиться с тобой, — сказала в заключение Дженетт. Она вынула платок, высморкалась, промокнула глаза. — Я была бы очень рада поддержать тебя в твоем новом начинании любым другим способом, каким бы только смогла. Поверь мне. Но деньгами… Мне жаль, но — нет. Я даже обсуждать это не могу. А теперь, если позволишь, мне нужно привести в порядок лицо и восстановить душевное равновесие. Я пойду к себе. Увидимся за ланчем на садовой террасе.
Роберт стоял и смотрел ей вслед. Он смутно пытался представить, как бы Джонатан Эллиотт поступил в подобной ситуации. Не в такой, конечно, — такой просто и быть не могло.
В комнату вошел Лоренс и взглянул на Роберта.
— С моей матерью все в порядке? — спросил он.
— В полном порядке. А что такое?
— Она прошла мимо меня в холле. Вид у нее был расстроенный.
— Она не расстроена, — ответил Роберт.
Чистая ложь, подумал Лоренс. Он опять взглянул на Роберта, и его светлые голубовато-зеленые глаза, точно такие же, как у матери, наполнились презрением.
— Она была явно расстроена. Совершенно очевидно. — Лоренс сделал паузу, а затем спросил: — Думаю, вам следует объяснить мне почему?
— Я вовсе не намерен объяснять тебе почему, — заявил Роберт. — Тебя это не касается.
— Роберт, — холодно произнес Лоренс, — когда мой отец умирал, он просил меня присматривать за мамой. И я намерен это делать. Если мама расстроена, я должен знать причину. Чтобы я мог устранить ее.
Роберт в упор посмотрел на него, а затем молча вышел из комнаты.
В то же самое время в небольшом домике в Лондоне происходил один любопытный диалог.
— Не понимаю, — говорила ММ, — почему ты не позволяешь помочь тебе. Если я одолжу тебе деньги — одолжу, заметь, не подарю, — ты сможешь учредить собственную строительную фирму. Положить конец всей этой неопределенности, гонениям прорабов, увольнениям. И мне доставить большое удовольствие. Пожалуйста, Джаго. Ты можешь выплачивать мне проценты по самой глупой ставке, какая тебя устроит.