– Ты прав, – прошептала я. У меня свело живот. – Если все узнают, начнется охота на ведьм. Пострадают ни в чем неповинные люди. Стоит кому-нибудь что-нибудь отчудить – а чудить мы все умеем, – как он тут же окажется под подозрением. Виноват, пока не доказано обратное.
– Именно.
– А за кем вы еще следите? – По-моему, о Майлзе не могло быть и речи. Возможно, моим рассуждениям недоставало логики, но я никак не могла доказать то, что чувствовала, и не знала больше никого из Ордена, кого бы усыновили: все-таки это слишком личное, об этом кому попало не рассказывают.
Рен нахмурился и постучал пальцем по моим костяшкам.
– Элита пока что выясняет, кто еще… подходит под описание.
– Другими словами, ты просто не хочешь мне говорить, кто это.
Рен поднял на меня глаза.
– Ничего личного. Просто не хочу, чтобы у тебя появились подозрения, которые к тому же, возможно, даже не подтвердятся.
– Я больше не знаю никого, кто вырос в приемной семье, – не унималась я.
Рен помолчал.
– Мне не нравится что-то от тебя скрывать, но, как я уже говорил, не хочу, чтобы у тебя зародились подозрения, которые могут не подтвердиться.
Я рассердилась и хотела забрать у него руку, но Рен провел пальцем вверх по моему большому пальцу, к запястью. Несмотря на все свое раздражение, я его понимала. Разумеется, он недоговаривает, но на то наверняка есть свои причины – помимо нежелания делиться непроверенной информацией. Что, если я дружу с кем-то из тех, кого подозревает Элита? Я тут же подумала о Вэл, но отогнала эту мысль. Она не приемная дочь, ее родители живы и до сих пор служат в Ордене.
– Когда ты их найдешь… ты их убьешь? – спросила я.
Прошло несколько секунд. Рен откинулся на спинку дивана, убрал руку с моей руки, сделал еще глоток пива и кивнул.
– Это часть моей работы, Айви.
Я вздрогнула. Пусть я даже каждую ночь убиваю эльфов, но убить человека – и не важно, полукровка он или нет, – совсем другое дело.
– Я ни разу не убила человека.
Рен взглянул на меня, но ничего не ответил, и я догадалась, что ему доводилось убивать людей. Как и многим другим членам Ордена. И не потому, что этого хотелось. Бывало, эльфы слишком долго сосали из человека жизненные силы, как из той женщины во Французском квартале. Или же кто-то из смертных сознательно работал на эльфов. Случалось, что в перестрелке гибли ни в чем не повинные люди. В общем, иногда с этим ничего нельзя было поделать.
– Дэвид говорит, что это слабость, – тихо добавила я.
Изумрудный взгляд Рена сфокусировался на мне.
– Никакая это не слабость, – серьезно ответил он. – Радуйся, что тебе не пришлось замарать руки в людской крови: надеюсь, что и не придется. Да, это моя работа, но это не значит, что мне это нравится. Вовсе нет… – Рен отвернулся. На его скуле играл желвак. – Мне трудно с этим смириться. Даже когда речь идет о полукровках.
Я тут же вспомнила, какое лицо было у Рена, когда умер тот бедолага в Квартале. Я не знала, что ему сказать, поскольку не представляла, каково это – убить кого-то лишь за то, что ему не повезло родиться полукровкой. Не уверена, что у меня получилось бы с этим смириться. Как такое возможно? Если Рен говорит правду, то большинство из них, если вообще не все, понятия не имеют, кто они на самом деле. С другой стороны, я понимала, что они могут быть опасны. Меня обуревали противоречивые чувства, и я никак не могла решить, как же к этому относиться. Единственное, что я знала наверняка: Рен сказал правду – ему это совсем не нравится. Чутье мне подсказывало, что он не врет.
Я скользнула взглядом по его мужественному подбородку, гордому прямому носу, пухлым губам, на которых обычно играла насмешливая улыбка.
– А ты можешь уйти из Элиты?
Он невесело хмыкнул.
– Это из Ордена можно уйти, а из Элиты – нет. Мы слишком много знаем. Я с этим родился. – Он посмотрел мне в глаза. Взгляд его затуманился. – С этим и умру.
У меня сжалось сердце. Мне не понравилось то, что он сказал. Мне не хотелось даже слышать об этом. Я вдохнула, но у меня перехватило дыхание, и ком подкатил к горлу.
Я закрыла глаза.
Какая же я дура. Я впустила Рена к себе в душу, как и Вэл. А ведь я прекрасно знала, что этого делать нельзя. Да что я, мазохистка, что ли? Черт. Если так, почему бы мне было вместо этого не увлечься какими-нибудь развеселыми садо-мазохистскими игрищами – ну там, когда тебя связывают веревками или что-нибудь в этом роде?
– А ты неплохо держишься. Лучше, чем я думал.
Я открыла глаза. Рен смотрел не на меня, а на бутылку пива в руке. Этикетку он почти ободрал.
– Ну, может, потом распсихуюсь. Не знаю. Такие новости не так-то просто переварить.