Была ли сорокадневная продолжительность поста исключительно действием божественной силы Христа [79]? Конечно, исключительные свойства безгрешной человеческой природы Христа должны быть приняты во внимание; но более естественно думать, что продолжительность Его поста была следствием внутреннего напряжения Его человеческих сил. “Отчасти следствием предшествующего состояния, отчасти приготовлением к новому поприщу, в которое вступал, было то, что, Иисус, по удалении в свое уединение, совсем забыл о пище. Весь занятый Своим внутренним состоянием, Он нисколько не оставил внимания для внешнего” [80]. В этом же смысле выражаются святые отцы [81], когда они говорят, что Христос не хотел превзойти меру древних подвижников, чтобы не показалось призрачным Его воплощение, что взалкав, Он уступил природе.
Евангелист Марк к описанию пустынной жизни Христа, данному у других евангелистов, добавляет новую черту: и был со зверями. Хотел ли он этим указать суровость пустыни, или изобразить величие Христа, подобно прародителям в раю безвредно окруженного зверями [82]; во всяком случае эта черта весьма сильно обозначает пребывание Христа в пустыне, как действительный факт.
Και προσελθων (άυτω) ό πειράζων — Mф. IV, 3.
20. Когда Христос взалкал, к Нему приступил диавол с искушениями. — Справедливо замечает Ольсгаузен, что то или другое понимание евангельского рассказа об искушении Христа обусловливается отношением каждого к догмату о диаволе и вообще о злых духах., Личное явление сатаны служит камнем преткновения для ученых рационалистического направления. Их различные объяснения истории искушения выдумываются, главным образом, с целью устранить такое личное явление сатаны. — Но хотя признание или отрицание существования диавола служат противоположными принципами, из которых исходит то или другое понимание истории искушения; однако при объяснении этой истории неуместно входить в принципиальное рассуждение о бытии диавола. Отрицательное отношение к учению о диаволе в том или другом месте писания не может оправдываться и обычно не оправдывается принципиальным отрицанием существования диавола и только им; но для такого отрицательного отношения в каждом частном случае необходимы частные основания. И обратно, при буквальном толковании частных мест писания, в которых свидетельствуется о бытии и действиях диавола, не достаточно ссылки на общее учение писания и верование церкви и потому нет нужды раскрывать это общеизвестное и несомненное для верующих — и только для верующих — учение: нужно показать справедливость буквального понимания данного частного места, разъяснить образ действий злого духа в данном частном случае.
В применении церковного учения о диаволе к истории искушения нам надлежит показать образ действия диавола при искушении им Иисуса Христа. Отрицательная критика, даже в тех случаях, когда она придает истории искушения решающее значение в общем вопросе о существовании диавола, направляется именно на эти действия диавола при искушении.
Прежде всего, как явился Христу диавол: видимо или невидимо? Ученые рационалистического и отрицательного направления обычно думают, что евангельским текстом предполагается внешнее явление диавола, и это обстоятельство служит для них одним из главных оснований для возражения или против буквального понимания евангельской истории, или даже против самого учения о существовании диавола. „Чувственное явление диавола в маске человека, его воздушные путешествия, его императорская власть над всем миром, затем видимое явление и служение ангелов, — все это черты веры грубой, не свойственные благородной и нежной вере Ольсгаузена, Лянге, Блока, Ульмана и Кейма [83]. „В каком виде явился диавол? спрашивает Газе [84]. — Те, которые полагают, что это было явление не замаскированное, забывают, что Иисус должен был бы, если бы диавол явился Ему в незамаскированном виде, отклонить уже ради безобразного вида искусителя его первое предложение, которое при иных условиях имело бы много соблазнительного. Напротив того, если бы диавол явился в человекообразном и изящном виде, то было бы невозможно с его стороны третье искушение, потому что не мог бы он, явившись в виде человека, надеяться на веру себе, что он может подарить все царства міра“. — Действительно, по мнению некоторых защитников буквального понимания евангельского текста, диавол явился Христу видимо и, всего вероятнее, в образе человека [85].
85
Еще Феофилакт: „диавол явился в чувственном виде“; Maldonatus: forma corporea, eaque humana accessisse… quia si alia accessisset forma, evangelistae non tacuissent (как будто вполне понятно молчание евангелистов о явлении диавола в человеческом виде?!); Lucas Brugensis думает, что как диавол обманывал Христа своим замаскированным видом, так Христос обманывал его (diabolo pia fraude circumvento) явившись алчущим и затем своими замаскированными ответами; Боголепов; В. Чт. ч. III, 406 и др. мн. Напротив: еп. Михаил: „диавол явился мож. б., не в грубом чувственном виде“; Дух. Бес. IX, 41: „не говорят евангелисты, чтобы диавол при искушении Христа, принял на себя какой либо образ, как напр. при искушении прародителей; но называют его собственным именем диавола“… мн. др.