37. Таким образом, искушение имеет несколько видов: обольщение злом, соблазн от страданий, скорби от порочных страстей и скорби от естественных немощей. Обольщение есть собственно искушение греховного человека, имеющее всецелое основание в самой греховности. Соблазн от страданий составляет искушение совершенно внешнее (для искушаемого) по своему происхождению. Обольщение и скорби от страстей имеют то общее, что равно относятся к области действия на человека нравственного зла, но различаются между собою отношением человека к этому злу, — увлечение в первом случае и отвращение во втором, — характером борьбы, — искушение пожеланием и искушение веры, — и силою, поскольку сила греха проявляется в скорбях от страстей полнее, чем в обольщении. Скорби от немощей и соблазн от страданий обобщаются в одном понятии безгрешных искушений веры, но различаются между собою тем, что соблазн вызывается страданиями, от которых человек отвращается, скорби же от немощей возникают по поводу естественных влечений, которые требуют своего удовлетворения. Скорби от страстей не только подходят вместе с соблазном и с искушением от немощей под общее понятие искушений веры, но частнее совпадают с скорбями от немощей, или естественных страстей, в том, что и те и другие возникают по поводу влечений; однако эти два вида искушения отличаются один от другого тем, что влечения в одном случае безгрешны, в другом порочны. Что касается силы этих двух видов искушений, то теоретически они должны быть признаны равными, фактически же преимущество должно быть отдано скорбям от непорочных страстей. — Скорби от естественных страстей имеют общее с обольщением то, что, в них (равно как и в скорбях от порочных страстей) грех действует чрез влечение, но отличаются от обольщения, как от искушения пожеланием (в котором сила искушения совпадает с силою влечения), тем, что они (равно как и скорби от порочных страстей) порождают искушение для веры, и тем, что они (равно как и скорби от порочных страстей) дают более действительное опытное познание силы человеческого греха, как она проявляется чрез влечения природы; между тем в противоположность как обольщению, так и скорбям от порочных страстей, скорби от, немощей, безгрешны по своему происхождению [202]. — Как скорби от немощей дают безгрешное, но действительное опытное познание о силе действия греха на человека чрез влечение и даже более действительное познание, чем какое дается обольщением; так и соблазн дает безгрешное, но действительное опытное познание о силе действия греха на человека чрез страдания [203].
38. Если Господу Иисусу Христу надлежало уподобиться нам в искушениях по всему (πεπειρασμενον κατα παντα καθ’ όμοίοτητα) для того, чтобы изведать опытно силу человеческого греха, чтобы быть начальником и совершителем веры (αρχηγός καί τελείωτής τής πίστεως Евр. XII, 2), чтобы страданиями навыкнуть послушанию (V, 8), чтобы быть милостивым и верным первосвященником (II, 17), который мог бы сострадать нам в немощах наших (δυνάμενος συμπαθήοαι ταΐς άσθενείαις ημών IV, 15); то, конечно Его искушения были искушениями веры, или — что тоже — подвигом послушания, а не обольщением. Именно искушения веры дают самое глубокое ведение о силе человеческого греха: скорби от страстей — о действии греха чрез природные влечения и соблазн — чрез внешние страдания; далее, эти именно искушения веры составляют высший вид искушений, необходимых для человека не в смысле наследственной неизбежности зла, а в смысле долга, по самому понятию о сущности религиозного призвания человека, как его добровольного послушания Богу, по самому смыслу его веры [204].
202
Конечно, немощи — следствие греха; но в каждом данном лице они столь же безгрешны, сколь необходимы.
203
Если бы мы знали только об искушении пожеланий, тогда ни естественные немощи, ни внешние страдания не могли бы дать безгрешное опытное ведение о силе греха потому, что естественное влечение и внешнее страдание, сами по себе не составляя искушения, порождают искушение пожеланий косвенно, как напр. голод может побудить к воровству и пр., только в сочетании с наличною греховностью искушаемого, да и в этом случае они дают искушение менее сильное, чем искушение похоти.
204
Кроме сказанного выше, можно заметить следующее о взаимных отношениях различных видов искушений. Искушение веры должно предшествовать обольщению. Для первых людей, обладавших природою чистою, возможно было только искушение веры, но не обольщение. Такое искушение и возникло по поводу заповеди. Грехопадение породило в человеке похоть и сделало для него возможным и даже неизбежным обольщение похоти. Такая связь нравственной развращенности с отпадением от Бога, или неверием, устанавливается ап. Павлом в первых главах посл. к Римл. — Вся жизнь греховного человека полна обольщений, для него все мирское бытие исчерпывается похотью плоти, похотью очес и гордостью житейскою