Уголок моего рта подергивается ухмылкой. — Правда? Виттория изысканна. — Когда взгляд дяди встречается с моим, я говорю: — Я люблю ее.
Это первый раз, когда я произношу эти слова вслух. Я знаю, что Виттории требуется больше времени, чтобы развить те же чувства ко мне, но я чувствую, что за последние несколько недель добился значительного прогресса в отношениях с ней. Это лишь вопрос времени, когда моя жена полюбит меня так же, как я люблю ее.
Его бровь приподнимается. — Сколько ты женат на этой девушке?
— Уже три недели.
Еще один тяжелый вздох вырывается из его груди. — Я понимаю, что она тебе нравится, но не кажется ли тебе, Анджело, что еще слишком рано говорить о любви?
Я качаю головой. — Нет.
Я не уточняю, потому что объяснять нечего. Я люблю свою маленькую искусительницу. Конец истории.
Чтобы убедиться, что между нами все в порядке, я говорю: — Я знаю, ты надеялся, что я женюсь на Валентине, но она сумасшедшая. Виттория идеальна, и она замечательная жена. Я хочу, чтобы ты был счастлив за меня.
Дядя кивает, его взгляд скользит по моему лицу. — Я понимаю. — На мгновение он замолкает, затем кивает и меняет тему. — Хочешь, чтобы я сопроводил тебя на встречи?
Я чувствую облегчение, потому что он не так расстроен, как я думал. Я знал, что если он познакомится с Витторией, то поймет, что она мне подходит.
— В этом нет необходимости, — отвечаю я. — Я знаю, как ты презираешь политику.
На его лице появляется недовольное выражение. — Сангриоти - акула.
— К сожалению, но он министр юстиции и нужен нам.
— Я знаю, — вздыхает дядя Маурицио. — Я становлюсь слишком старым для этого дерьма.
Я давно хотел затронуть эту тему и, чувствуя, что сейчас самое время, говорю: — Ты много сделал для семьи. Не думаешь ли ты, что тебе пора уйти на пенсию и наслаждаться временем, проведенным с Тетей Глорией?
Его глаза сужаются. — И кого ты предлагаешь назначить управлять делами на Сицилии?
— Эдди. Он работает с нами уже много лет и доказал, что готов взять на себя большую ответственность.
Дядя Маурицио и отец Эдди были хорошими друзьями, и я надеюсь, что общая история двух семей поможет смягчить сердце моего дяди.
Через несколько секунд дядя Маурицио кивает. — Пришли Эдди ко мне. Я обучу его, а когда буду уверен, что он готов, полностью отойду от дел.
Мои глаза сужаются, потому что все слишком просто. Мой дядя - упрямец по натуре.
Он замечает мой острый взгляд и усмехается. — Мне семьдесят четыре, Анджело. Я устал.
Я вглядываюсь в глубокие морщины на его лице и бормочу: — Ты заслуживаешь того, чтобы спокойно прожить свои золотые годы. Я хочу, чтобы ты был счастлив.
Заметно тронутый моими словами, он долго смотрит на меня. — Ты для меня как сын, Анджело.
Я киваю и прочищаю горло, потому что это становится слишком эмоциональным для меня.
— Я тоже хочу, чтобы ты был счастлив, — бормочет дядя Маурицио.
Уголок моего рта приподнимается. — Да. Тебе не нужно обо мне беспокоиться.
Большой Рикки обходит дом сбоку и, подойдя достаточно близко, говорит: — Извините, что прерываю вас, босс. Я говорил с Бруно, и он сказал, что проводит вас на встречу, пока я останусь с Тори.
Несмотря на то что охранники охраняют моих дядю и тетю, они работают на Коза Ностру, а значит, все подчиняются мне.
Брови дяди Маурицио поднимаются. — Почему Большой Рикки остается с Тори?
— Потому что Тайни здесь нет, — объясняю я.
— И все же... — Он качает головой. — С нами она в безопасности. — Он машет рукой на Большого Рикки. — Возьми его и Бруно. Я не доверяю Сангриори также сильно, как хочу убрать этого ублюдка. — Увидев колебания на моем лице, он добавляет: — У нас половина армии, Анджело. Девочка, вероятно, будет на кухне с Глорией до конца дня.
Черт, я чувствую, что чрезмерно опекаю Витторию, но оставить Большого Рикки здесь будет глупым шагом. На Сицилии у меня больше врагов, чем на Лонг-Айленде. Кроме того, Виттория с моей семьей, а дядя Маурицио прав, их охраняет пол-армии.
— Ладно, — бормочу я. Я бросаю взгляд на Большого Рикки. — Готовь машину. Мы выезжаем через десять минут.
— Да, босс.
Я встаю с удобного кресла и говорю: — Прежде чем отправиться в путь, я проверю Витторию.
Дядя Маурицио со стоном поднимается на ноги, и я понимаю, насколько он постарел.
Ему пора на пенсию. Как только я вернусь на Лонг-Айленд, я пришлю Эдди, чтобы он принял на себя ответственность.
Мы заходим в дом, и когда я слышу голос Виттории из кухни, по моему лицу расплывается улыбка.
— Так вы жарите баклажаны на сливочном масле, а не на оливковом?