Мне придется постепенно отстранять его от нее, пока она не придет в норму. Хотя я ненавижу их разлучать, это для его же блага. Я знаю, что такое детская травма, и мой сын не будет переживать мою жизнь. По крайней мере, я могу защитить его, как не смог мой отец.
– Папа! – Джереми врывается в кухню, где я пью стакан воды, его маленькие ножки шлепают по полу в спешке.
Сейчас десять вечера, и ему давно пора спать. Должно быть, он выскользнул из своей комнаты, чтобы попасть в хозяйскую спальню. Я часто вижу, как он прижимается к Лие, словно хочет наверстать упущенное за то время, что она отгородилась от него и от всего мира.
Однако она не обнимает его в ответ. Лия снова засыпает в своей позе трупа, все её тело окоченело, и бесконечные кошмары терзают ее покой.
Я ловлю Джереми и поднимаю его на руки, когда он ударяется о мою ногу. Когда я смотрю в его мокрые от слез глаза, у меня внутри все сжимается.
– В чем дело, Malysh?
– М-мамочка... помоги… Мамочка…
– Что случилось? – Я уже поднимаюсь по лестнице в спальню. Джереми шмыгает носом, его пальцы дрожат, когда он крепко обнимает меня за шею.
Мои ноги останавливаются в дверном проеме, когда сцена разворачивается передо мной. Лия ворочается во сне, пальцы впиваются в матрас, и пена образуется по обе стороны ее рта.
Черт.
Я опускаю Джереми на пол и пытаюсь говорить мягко.
– Оставайся здесь, Malysh.
Он кивает, шмыгая носом.
Я в несколько шагов преодолеваю расстояние до кровати и сажусь на матрас. В то время как кошмары Лии вернулись с удвоенной силой, это первый раз, когда они были такими жестокими.
Я хватаю ее за плечи, трясу.
– Проснись, Лия.
Она булькает, еще больше пены покрывает ее светлую кожу, а лицо синеет.
Она не дышит.
– Лия! – Мой голос повышается, и на этот раз я трясу ее еще сильнее. – Проснись! Ну-ка, Леночка, открой глаза.
Она делает глубокий вдох, когда внезапно просыпается, ее глаза открыты, но остекленели. Потом она начинает плакать, как маленький ребенок, и ее пальцы впиваются в мое предплечье, издавая гортанный, затравленный звук.
– Мама… Я хочу маму…
– Эй, – успокаиваю я, притягивая ее к себе и обнимая. – Это всего лишь кошмар.
Она замирает на мгновение, шмыгая носом, и ее пальцы погружаются в мою грудь, как будто она хочет почувствовать меня. Я поглаживаю ее темные пряди и вдыхаю ее вызывающий привыкание аромат роз.
Джереми медленно приближается к нам, в его пытливых серых глазах блестят слезы.
– Ты в порядке, мамочка?
Она отстраняется от меня и улыбается ему.
– Да, ангел. Маме просто приснился плохой сон.
Он тычет в меня пальцем.
– Папа заставит их всех уйти.
Выражение ее лица падает, но она все равно кивает. После того как он целует ее на ночь, я несу Джереми в его комнату и остаюсь с ним, пока он не засыпает.
Когда я возвращаюсь в спальню, Лия уже сидит в постели.
Я закрываю дверь и снимаю пиджак, стоя перед туалетным столиком и встречаясь с ней взглядом через зеркало.
– Что происходит, Лия?
– А? – Ее остекленевшие глаза медленно встречаются с моими. Я ненавижу видеть ее в таком состоянии, ненавижу, что в последнее время она не в себе.
– Это шок от стрельбы? Может быть, тебя отвезти к психотерапевту?
Она качает головой, тихо усмехаясь.
– Так и должно было быть.
– Что должно быть?
– Ничего.
– Это явно не ничего. Что происходит?
– Ты больше никогда не спрашивал о моих родителях, – ни с того ни с сего говорит она. – Но, с другой стороны, ты никогда по-настоящему не заботился обо мне.
Я поворачиваюсь к ней лицом, мускул дергается на моей челюсти. Неужели она действительно в это верит? Неужели она, черт возьми, думает, что я поставил бы себя в невыгодное положение в братстве, если бы мне было все равно?
Конечно, это может быть не тот тип ухода, который ей нужен, но я держу ее и нашего сына в безопасности.
Я искал ублюдка, который пытался застрелить меня в тот день, но безрезультатно. Человек, которого мы нашли мертвым с пулей в затылке, был восточноевропейским наемником, который мог работать на кого угодно.
Чтобы найти того, кто его нанял, я день и ночь обращался за помощью и искал, но безуспешно. Должно быть, его убил тот, кто его нанял Должно быть, его убил тот, кто его нанял, но зачем вытаскивать пулю? Боялись ли они, что это может быть прослежено до них? Хотя у наемников, как правило, есть свои поставщики боеприпасов, и их невозможно отследить.