После окончания репетиции я иду в свою гримерку, чтобы принять горячий душ перед уходом. Мне бы сейчас не помешала чашка чая и какое-нибудь бессмысленное тв-шоу.
Мои конечности все еще дрожат от внезапного появления незнакомца, и у меня кружится голова, как будто я иду по облакам.
Мои мысли где-то далеко, когда я открываю дверь своей гардеробной и закрываю ее за собой. Именно тогда я чувствую, что что-то не так.
Я осторожно оборачиваюсь и задыхаюсь, поднося руки ко рту, когда вижу, что он стоит рядом с моим туалетным столиком, проводя пальцами по украшениям и косметике, разбросанным по зеркалу.
Если я думала, что он был устрашающим, когда сидел в нескольких рядах от меня в аудитории, он чертовски ужасен вблизи. Я почти чувствую дуло его холодного пистолета, прижавшегося к моему лбу, готового выстрелить и разорвать меня на куски.
Недолго думая, я поворачиваюсь, чтобы бежать, мои потные руки хватаются за дверную ручку.
– Я бы не советовал, – небрежно говорит он. – Это вынудит меня прибегнуть к насилию, и я бы не хотел поранить эту светлую кожу, Лия.
Звук моего имени, слетающий с его языка, посылает новые щупальца страха через меня. Как будто он ставит своей задачей увеличить интенсивность таких эмоций во мне.
Мой подбородок дрожит, когда я отпускаю дверную ручку и медленно поворачиваюсь, мои балетные туфли скользят по полу. Я знаю, что должна бежать, но в то же время прекрасно понимаю, что его угрозы не пустые. Он убил кого-то – или троих – что это еще за дополнение к его списку?
Он все еще стоит перед моим туалетным столиком, но перестал рыться в моих вещах и теперь стоит прямо, одна рука в кармане его черных брюк, а другая рядом. Я почти забыла, какой он высокий и широкоплечий, как его телосложение может поглотить всю атмосферу и любой кислород, который приходит с ней.
Самое страшное в нем – не пистолет, который, я уверена, где-то спрятан. Это абсолютное спокойствие запечатлелось на его красивом лице, когда он собирался пустить в ход пистолет. Это его полное самообладание прямо сейчас, когда я дрожу, как лист во время урагана.
Он и есть тот ураган, который разрушает жизни людей, не будучи затронутым ни в малейшей степени.
– Как ты сюда попал? – Я благодарна, что мой голос не выдает моих рассеянных эмоций.
– Не думаю, что ты хочешь задать этот вопрос, Лия. Разве тебя не должно больше волновать, почему я здесь?
– Ты собираешься убить меня? – шепчу я, задыхаясь от слов.
– Почему? Ты что, разговаривала?
– Нет. Клянусь.
– Я знаю, что нет, иначе мы бы здесь не стояли.
Он знает, что я держу рот на замке, но все равно использует фактор запугивания, чтобы загнать меня в угол. Я так рада, что не решила играть в детектива. Хотя смерть этих людей не должна остаться незамеченной, и мне не перестают сниться кошмары о них, я также не хочу умирать. У меня еще столько дел, и я отказываюсь быть незаменимой пешкой в чужой шахматной игре.
Однако тот факт, что он здесь, зная, что я не разговаривала, означает, что он еще не закончил со мной.
Даже близко.
И это осознание, хотя я обдумывала его все это время, ломает мой позвоночник в болезненную линию.
– Ты собираешься причинить мне боль? – Мой голос тихий, выдающий мое неровное сердцебиение.
– Зависит от обстоятельств.
– От каких?
– От твоей способности выполнять приказы.
– К-какие приказы?
– Поужинай со мной, Лия.
– Что? – Я хочу огрызнуться, но это выходит, как недоуменный шепот. Неужели этот убийца/незнакомец/тот, кто угрожал и продолжает угрожать моей жизни, только что пригласил меня поужинать с ним?
Его лицо остается прежним, застывшим в том вечном спокойствии, которое позволено иметь только монахам.
– Ужин, что-нибудь такое, где люди едят и разговаривают.
– Я знаю, что такое ужин. Я просто... я просто не понимаю, какого черта ты спрашиваешь меня об этом.
– Я уже ответил на этот вопрос. Поговорить.
– О чем?
– Узнаешь, как только мы поужинаем.
– Разве мы не можем поговорить здесь?
– Нет.
Это одно-единственное слово, но оно настолько замкнуто, что я понимаю: он больше не отвечает на мои вопросы.
И все же я должна спросить.
– А что, если я не хочу?
– Как я уже сказал, твоя безопасность зависит от твоей способности выполнять приказы, Лия.
Я сглатываю от едва уловимой угрозы в его тоне. Его послание ясно. Если я не поужинаю с ним, он выполнит свою угрозу. Хуже того, он может даже закончить то, что начал неделю назад.