В поле зрения только один уличный фонарь. Даже в полутьме глаза Адриана напряжены, но в них есть блеск абсолютного спокойствия. Интересно, что нужно сделать, чтобы потревожить этот взгляд?
Чтобы потревожить его.
– Почему ты ждал неделю, чтобы найти меня? – бормочу я.
– Я был занят.
– Занят сбором информации обо мне?
– Возможно. А что? Ты думала обо мне, Леночка? – На последнем слове его голос падает.
Я не говорю ему, что он единственный, о ком я думаю самым ужасающим образом, и что, когда я снова увидела его в зале, что-то внутри меня открылось. Что я думаю, что у меня было лучшее выступление просто потому, что я знала, что он был там.
Вместо этого я говорю.
– Все думают о своем Мрачном Жнеце.
Он гладит прядь волос у меня за ухом. Жест нежный, но подтекст далеко не тот. Во всяком случае, он заряжен, темный, душный.
– Тогда не превращай меня в своего.
– Как… Ммм. – Мой вопрос прерывается, когда он прижимается губами к моим.
Его рука удерживает мое лицо на месте, в то время как его язык пробивается внутрь моего рта. Я кладу ладони ему на грудь, намереваясь толкнуть его, дать пощечину, но вместо этого мои пальцы вцепляются в его пальто, и из моего горла вырывается беспомощный звук. Его язык вторгается в мой рот, завоевывая его, а затем кружится против моего с дикой потребностью.
Мужчина целуется так же уверенно, как ходит и говорит, но за этим не скрывается его спокойствие. Ничто не удерживало его стоическое лицо на месте. Он дает так же сильно, как и берет, откидывая мою голову назад, чтобы назад, чтобы углубить полное вторжение.
Я не девственница. Но один этот поцелуй более интенсивен, чем любой секс, который у меня когда-либо был.
И еще более требовательный.
Когда он отстраняется, в воздухе раздается отчаянный стон.
Мой.
Глядя в его затененные глаза в темноте, я полностью осознаю, что все изменилось, между нами, после этого поцелуя.
Я только что подписала кое-что еще. Понятия не имею, что именно, но теперь это в его руках, и я никак не смогу это вернуть.
Точно так же, как мою судьбу и мою смерть.
Глава 6
Адриан
Лия пытается не заснуть.
Она борется за это зубами и ногтями, качая головой, щипая себя и, в конце концов, похлопывая себя по щекам.
Но это бесполезно.
Она засыпает, прислонившись к дверце машины, потому что, пытаясь не заснуть, она также была религиозна, держась от меня на расстоянии.
Я наблюдал за ее борьбой со своей позиции, постукивая указательным пальцем по бедру. Мне ничего не оставалось делать, кроме как ждать неизбежного.
Люди, как правило, думают, что они могут изменить ситуацию одной лишь силой своей решимости. Что сигналы опасности будут толкать их мозг, и этого достаточно, чтобы продвинуть их систему вперед. Чего они не понимают, так это того, что мозг может противоречить самому себе и посылать разные сигналы. В конце концов, истощение организма может и будет подавлять планы мозга.
Я хватаю Лию за локоть и притягиваю к себе. Она даже не шевелится, когда ее голова падает на грудь в неудобном положении. Я разворачиваю ее так, чтобы ее голова лежала на моем бедре.
Аромат роз наполняет мои ноздри. Она не только пахнет ими, но и кажется ими. Красивая, маленькая, и ее может сорвать любой прохожий. Они быстро расцветают и так же быстро умирают.
К несчастью для нее, этот прохожий – не что иное, как ее худший кошмар.
Легкий вздох срывается с ее губ, и мне хочется дотянуться до моих охранников, Коли и Яна, и стереть этот звук из их голов. Мне не нравится, что они могут слышать или видеть ее в таком состоянии.
Хотя мне было бы все равно, но что-то изменилось. Я не знаю, началось ли это, когда я увидел ее в тот вечер или после ее выступления сегодня, или сделка была заключена, когда она застонала у меня во рту, когда я пожирал ее губы.
Теперь они красные, немного помятые, немного сломанные, совсем как она.
Лия Морелли – это гораздо больше, чем то, что содержится в ее досье. На фотографиях в нем изображена миниатюрная женщина с ангельскими чертами лица, но ни на одной из них не видно навязчивого взгляда ее голубых глаз или одиночества, разъедающего ее душу.
В ней есть какая-то изломанность, рана, которую она прячет от бдительных глаз. Но она была слепа к реальности, что необработанные раны тлеют и гниют.
Пользоваться чужими ранами – моя специальность. Разбить их – это то, что я делаю лучше всего.
Сын своих родителей насквозь.
Однако мне не хотелось бы связываться с Лией. Может быть, это потому, что у нас есть общая черта? Или потому, что она скрывает свою сломленную натуру под хрупким фасадом?