Ее глаза движутся под веками, губы и подбородок дрожат. Страдальческий стон срывается с ее губ, когда она сжимает обе руки в одеяле по обе стороны от себя.
Вот.
Причина, по которой она заплатила деньги, – чтобы стереть свою запись, и даже прибегла к морфию несколько лет назад.
Ее тело выгибается над кроватью под неудобным углом, прежде чем она плюхается обратно в прежнее положение. Ее стоны боли нарастают в объеме, приобретая бурный характер.
Вот почему она живет в звуконепроницаемой квартире.
Хотя у меня есть полное намерение наблюдать за ней, я не думаю, что это что-то добавит к тому, что я уже знаю.
Обычно я хочу испытать то, что узнал из первых рук, чтобы лучше понять ситуацию, но ее прерывистые стоны и слезы не приносят мне желаемого эффекта.
То, что я вижу, отличается от ангельского лица, которое она публикует в Instagram, или персонажей, с которыми она сливается, когда выходит на сцену.
Это она, без цензуры.
Настоящая Лия Морелли, которая бежала от своего прошлого, но позволяет ему продолжать преследовать ее.
Я дотрагиваюсь до ее плеча, чтобы разбудить, и ее руки взлетают вверх и хватают меня за запястье.
Ее глаза открываются, сначала темные, как мрачное небо, но затем она фокусируется на мне, и, хотя ее хватка ослабевает, она не отпускает меня.
– Ты, – бормочет она с легкой запинкой
– Я.
– Ты собираешься трахнуть меня сейчас?
Я поднимаю бровь.
– Это что, предложение?
– А тебе оно нужно? – Ее глаза полуприкрыты, и я не сомневаюсь, что утром она, вероятно, ничего не вспомнит об этом разговоре.
– Нет, Леночка. Я не нуждаюсь в нем.
– Тогда почему бы тебе не взять то, что ты планировал взять с самого начала, Адриан Волков?
Звук моего имени, исходящий из ее мягких губ, заставляет меня хотеть наполнить их своим членом и посмотреть, какие еще звуки она будет издавать.
– Не искушай меня. – Больше всего на свете я хочу сорвать с нее платье и одежду под ним и погрузиться в нее. Если я избавлюсь от нее, мое зрение станет намного яснее.
Она садится, отпуская мое запястье, тянется к задней части платья и расстегивает молнию. Ее процесс в лучшем случае грязный, когда она вырывается из него и бросает его на пол.
Лия отбрасывает свою тонкую юбку, которую она носила во время репетиции, оставляя ее в обтягивающей вещи, которая едва прикрывает ее киску и щелку ее задницы.
Ее соски торчат на фоне розового материала, и я испытываю искушение потянуть их, чтобы посмотреть, станут ли они тверже. А еще лучше, всосать их в рот и почувствовать, как они сжимаются на моем языке.
Она лежит на кровати, ее волосы каскадом падают на подушку, а голые светлые ноги слегка раздвинуты. Когда она говорит, ее голос хриплый от возбуждения.
– Тогда я искушаю тебя.
– Неужели?
– Ты все равно возьмешь меня. Так что сделай это и оставь меня в покое.
– Почему ты хочешь, чтобы я оставил тебя в покое, Лия? – Не в силах сопротивляться, я хватаю ее сосок через ткань, проводя кончиком большого пальца по бутону. Он становится тверже, тычется в ткань, требуя большего.
– Потому что... а-а-а... – Она выгибается на кровати, толкаясь в мою руку.
Ее стон удовольствия – это самая эротичная вещь, которую я когда-либо слышал, и прямая стимуляция моего члена, который в настоящее время напрягается в моих штанах.
– Потому что что? – Я прощупываю ее, поворачивая оба соска в противоположных направлениях.
– Потому что ты… а-а... ты... – Она протягивает руку между нами и расстегивает тонкий кусок ткани, прикрывающий ее киску. Я наблюдаю с растущим возбуждением, как она потирает свой клитор кругами. Ее ритм совпадает с моим на ее сосках, падая в синергии со мной.
Она едва смотрит на меня из-за полуопущенных век, но, естественно, следует моему примеру, и мне не нужно ей приказывать.
– Ты... заставляешь меня делать то, чего я... обычно не делаю… – Ее тело содрогается на кровати, глаза закатываются, а губы зажаты между зубами.
Видеть ее оргазм – это произведение искусства, даже лучше, чем ее выступление на сцене. Все ее тело оживает, и она полностью отпускает его.
И черт с ним, если это не возбуждает.
Ей требуется несколько мгновений, чтобы спуститься с высоты, но она продолжает медленно тереть, глаза темнеют от похоти, такой осязаемой, что я чувствую ее вкус в воздухе.
– Ты не собираешься меня трахнуть?
Я поднимаю бровь.
– Разве ты только что не испытала оргазм?
– Мммм, – тихо стонет она, когда я в последний раз щиплю ее за соски, прежде чем отпустить.