– Так, так, Герцогиня! Ты убьешь меня ради него?
– Я не хочу этого. Не вынуждай меня.
– Что, если я скажу, что он все это время тебя использовал? Что он на стороне убийцы твоих родителей.
Моя рука дрожит на пистолете, когда его слова опускаются на дно моего живота.
– Ч-что?
– Вот твоя правда, Лия. Адриан с тобой только потому, что он союзник твоего отца. Того самого отца, который заказал убийство твоих родителей в Италии.
– Ты... говоришь это только потому, что я отказываюсь тебе больше помогать.
– Я говорю это, чтобы ты проснулась к чертовой матери. Адриан не на твоей стороне, никогда не был и не будет. Он просто выполняет свои и Братвы планы и держит тебя в качестве козырной карты из-за того, что ты незаконнорожденная дочь Лазло Лучано.
Голова кружится, рука с пистолетом дрожит.
Нет, Лука злится. Все это неправда. Этого не может быть.
– Я ухожу отсюда. – Голос человека со шрамом, как гвозди, царапает мой мозг. – В следующий раз я убью Волкова.
– Тебе, черт возьми, лучше сделать это, - бормочет Лука.
Мой разум заперт в лабиринте, и меня захлестывает волна непонятных эмоций. Однако остается только одна, когда я прицеливаюсь в затылок человека со шрамом и стреляю.
Мне даже не пришлось об этом думать. Услышать, как он сказал, что вернется за жизнью Адриана, было достаточно, чтобы подтолкнуть меня к действию. Я должна была остановить его. Чтобы защитить моего мужа и отца моего ребенка, несмотря на слова Луки.
Благодаря строгой подготовке Адриана, я не промахиваюсь. Пуля попадает ему в затылок, и он падает лицом на землю. Глухой стук раздается в тишине, когда он перестает двигаться, перестает дышать.
Просто останавливается.
О Боже.
Я... убила мужчину. Я только что убила кого-то. Человека.
И все же, никакие чувства не омывают меня. Может быть, я уже потеряла свою душу и не смогу ее вернуть.
Я должна была защитить Адриана. Я просто должна была.
Лука сердито смотрит на меня.
– Какого хрена, Герцогиня?
– Дай мне доказательства. – Мой голос спокоен, учитывая дрожание моей руки. – Когда я удостоверюсь, что твои слова правдивы, что я всего лишь пешка в его игре, я сама убью Адриана.
Лука прыгает на стену и взбирается на нее, прежде чем исчезнуть за забором.
Я не смотрю на этого человека, на жизнь, которую только что оборвала собственной рукой, когда подхожу к нему и склоняюсь над его неподвижным телом. Я бросаю пистолет на бок, достаю из сумочки пилочку для ногтей и ковыряю ею его кровавую зияющую рану.
Адриан и остальные будут здесь с минуты на минуту, но мне нужно забрать пулю, иначе он поймет, что это я. Поскольку у меня маленький пистолет, нетрудно будет выяснить, кто это сделал.
Желчь подступает к горлу, а глаза наполняются слезами, когда я вонзаю острый конец в него, пока, наконец, не нахожу пулю, борясь несколько секунд, пока не вытаскиваю ее.
Я беру пистолет, пилку для ногтей и пулю, затем бегу обратно в ванную. Я вытираю руки, мою пилку и пулю, прежде чем засунуть их в сумку. Мне придется избавиться от них, когда я пойду в приют.
Лицо, встречающее меня в зеркале, бледное, опустошенное, по щекам текут слезы.
Лицо убийцы.
Я закончила жизнь и подписала смертный приговор своей невиновности.
Но возможность того, что Адриан использовал меня все это время, с таким же успехом могла бы вынести смертный приговор моему сердцу и душе.
Глава 35
Адриан
Что-то изменилось.
Лия не была прежней с момента покушения несколько недель назад на дне рождения Михаила.
Я знал, что не должен был брать ее туда. Она не только чувствует себя неуютно на банкетах братства, но и я каждую минуту на взводе, рассматривая каждого как угрозу и останавливая себя от того, чтобы вытащить ее оттуда.
Не говоря уже о том, что я постоянно вижу красный цвет, когда мужчина смотрит на нее, не говоря уже о том, когда разговаривает с ней.
Но на этот раз все по-другому.
У нее часто бывает такое ошеломленное выражение лица, когда она смотрит в никуда, точно так же, как я нашел ее в день нападения. Ян сказал, что забрал ее из ванной. Она была бледна, в глазах стояли слезы, но не произнесла ни слова. Ни ему, ни мне по дороге домой.
Я думал, что она в шоке, но, похоже, это не прошло. Случаев, когда я слышу ее голос, становится все меньше. Лия не просто глушит себя во время секса. Она делает это все время.
Сейчас она разговаривает только с Джереми, и мне приходится пробираться за спиной каждого, как вору, в свой собственный гребаный дом, чтобы услышать ее.
Но иногда, даже с Джереми, она впадает в оцепенение. Он зовет ее по имени, а когда она не отвечает, подходит ко мне и плачет, потому что мама с ним не разговаривает.
Она даже не понимает, когда это происходит.
Выйдя из транса, она обнимает его и говорит, что ей очень жаль и что это больше не повторится.
Но это происходит снова и снова. Ее растерянное состояние повторяется достаточно часто, и я беспокоюсь. Не только о ней, но и о Джереми. Он маленький и привязан к ней, и, если она будет продолжать отключаться в его присутствии, он воспримет это как отказ, и это травмирует его.
Мне придется постепенно отстранять его от нее, пока она не придет в норму. Хотя я ненавижу их разлучать, это для его же блага. Я знаю, что такое детская травма, и мой сын не будет переживать мою жизнь. По крайней мере, я могу защитить его, как не смог мой отец.
– Папа! – Джереми врывается в кухню, где я пью стакан воды, его маленькие ножки шлепают по полу в спешке.
Сейчас десять вечера, и ему давно пора спать. Должно быть, он выскользнул из своей комнаты, чтобы попасть в хозяйскую спальню. Я часто вижу, как он прижимается к Лие, словно хочет наверстать упущенное за то время, что она отгородилась от него и от всего мира.
Однако она не обнимает его в ответ. Лия снова засыпает в своей позе трупа, все её тело окоченело, и бесконечные кошмары терзают ее покой.
Я ловлю Джереми и поднимаю его на руки, когда он ударяется о мою ногу. Когда я смотрю в его мокрые от слез глаза, у меня внутри все сжимается.
– В чем дело, Malysh?
– М-мамочка... помоги… Мамочка…
– Что случилось? – Я уже поднимаюсь по лестнице в спальню. Джереми шмыгает носом, его пальцы дрожат, когда он крепко обнимает меня за шею.
Мои ноги останавливаются в дверном проеме, когда сцена разворачивается передо мной. Лия ворочается во сне, пальцы впиваются в матрас, и пена образуется по обе стороны ее рта.
Черт.
Я опускаю Джереми на пол и пытаюсь говорить мягко.
– Оставайся здесь, Malysh.
Он кивает, шмыгая носом.
Я в несколько шагов преодолеваю расстояние до кровати и сажусь на матрас. В то время как кошмары Лии вернулись с удвоенной силой, это первый раз, когда они были такими жестокими.
Я хватаю ее за плечи, трясу.
– Проснись, Лия.
Она булькает, еще больше пены покрывает ее светлую кожу, а лицо синеет.
Она не дышит.
– Лия! – Мой голос повышается, и на этот раз я трясу ее еще сильнее. – Проснись! Ну-ка, Леночка, открой глаза.
Она делает глубокий вдох, когда внезапно просыпается, ее глаза открыты, но остекленели. Потом она начинает плакать, как маленький ребенок, и ее пальцы впиваются в мое предплечье, издавая гортанный, затравленный звук.