– Ты собираешься убить меня? – шепчу я, задыхаясь от слов.
– Почему? Ты что, разговаривала?
– Нет. Клянусь.
– Я знаю, что нет, иначе мы бы здесь не стояли.
Он знает, что я держу рот на замке, но все равно использует фактор запугивания, чтобы загнать меня в угол. Я так рада, что не решила играть в детектива. Хотя смерть этих людей не должна остаться незамеченной, и мне не перестают сниться кошмары о них, я также не хочу умирать. У меня еще столько дел, и я отказываюсь быть незаменимой пешкой в чужой шахматной игре.
Однако тот факт, что он здесь, зная, что я не разговаривала, означает, что он еще не закончил со мной.
Даже близко.
И это осознание, хотя я обдумывала его все это время, ломает мой позвоночник в болезненную линию.
– Ты собираешься причинить мне боль? – Мой голос тихий, выдающий мое неровное сердцебиение.
– Зависит от обстоятельств.
– От каких?
– От твоей способности выполнять приказы.
– К-какие приказы?
– Поужинай со мной, Лия.
– Что? – Я хочу огрызнуться, но это выходит, как недоуменный шепот. Неужели этот убийца/незнакомец/тот, кто угрожал и продолжает угрожать моей жизни, только что пригласил меня поужинать с ним?
Его лицо остается прежним, застывшим в том вечном спокойствии, которое позволено иметь только монахам.
– Ужин, что-нибудь такое, где люди едят и разговаривают.
– Я знаю, что такое ужин. Я просто... я просто не понимаю, какого черта ты спрашиваешь меня об этом.
– Я уже ответил на этот вопрос. Поговорить.
– О чем?
– Узнаешь, как только мы поужинаем.
– Разве мы не можем поговорить здесь?
– Нет.
Это одно-единственное слово, но оно настолько замкнуто, что я понимаю: он больше не отвечает на мои вопросы.
И все же я должна спросить.
– А что, если я не хочу?
– Как я уже сказал, твоя безопасность зависит от твоей способности выполнять приказы, Лия.
Я сглатываю от едва уловимой угрозы в его тоне. Его послание ясно. Если я не поужинаю с ним, он выполнит свою угрозу. Хуже того, он может даже закончить то, что начал неделю назад.
– Было бы проще отвезти тебя на недостроенную стройку или устроить засаду в твоем доме, но я предлагаю тебе поужинать в ресторане в окружении людей. Ты достаточно умна, чтобы понять разницу, не так ли?
Разница между тем, чтобы получить травму и нет. Моя способность оставаться в живых и полная противоположность.
В то время как все во мне восстает против идеи пойти куда-нибудь с ним, мой инстинкт выживания рвется вперед.
Ужин определенно намного лучше, чем быть убитой в гараже и иметь все следы этого утром.
Кроме того, он пробудил во мне что-то раньше, просто сидя в зале. Я списала это на совпадение, но теперь, когда он стоит передо мной, мои ноги покалывает от необходимости двигаться, что-то делать, что угодно.
Если мне придется это сделать, я могу также выяснить, почему такой человек, как он, опасный преступник, смог вызвать у меня такую реакцию.
– Мне нужно переодеться. – говорю я, тактично избегая его взгляда, не только из-за его интенсивности, но и потому, что он, кажется, всматривается в меня всякий раз, когда мы встречаемся глазами.
– Тогда переоденься.
– Тебе нужно выйти, чтобы я сделала это.
– И позволить тебе позвать на помощь или сбежать?
– Я не буду звать на помощь. Если бы это было возможно, я бы уже сделала это.
– Ты бы уже сделала это, – повторяет он, перекатывая слова на языке с греховным акцентом.
– Да, и я также не сбегу. Здесь только одна дверь.
– В ванной есть окно, через которое можно пролезть.
Господь. Он ведь уже обошел все это место, не так ли?
– Я не сбегу. Просто выйди. Подожди за дверью.
Он пододвигает стул и садится, вытягивая перед собой длинные ноги, прежде чем скрестить их в лодыжках.
– Я никуда не уйду, Лия. А теперь переодевайся.
Глава 5
Лия
Моя непроизвольная реакция – закричать или как-то убежать от него.
Но я достаточно логична, чтобы понимать, что это его не остановит. Во всяком случае, это могло – и может – подвергнуть меня опасности.
Однако, если он думает, что я меняюсь у него на глазах, у него есть еще кое-что. Он может быть ужасным чудовищем, но я не стану его добровольной добычей.
Я ослабляю шпильки в волосах, затем вынимаю их и бросаю на туалетный столик рядом с ним не так нежно. Я вспотела после репетиции и отчаянно нуждаюсь в душе, но с этим придется подождать, потому что ни за что на свете этот незнакомец и мое обнаженное тело не окажутся в одной комнате.
Мои темные локоны распускаются, падая на плечи, и я сопротивляюсь желанию вздохнуть с облегчением.
Он следит за каждым моим движением, как тогда, когда сидел в зале. Его взгляд механическим образом сосредотачивается на моих действиях, а не на моем теле, и, хотя он, кажется, не воспринимает меня сексуально, я вдруг начинаю смущаться своей юбки, которая едва прикрывает мою задницу, и леотард, который облегает изгиб моей груди.
Нетвердыми руками я открываю шкафчик и достаю одно из платьев, которые храню здесь, а затем набрасываю его поверх одежды. Он поднимает бровь, когда ткань падает мне на колени. Оно обтягивает сверху пышную юбку.
Я одариваю его самодовольным взглядом и протягиваю руку, чтобы застегнуть молнию. Извращенец, должно быть, поверил, что увидит меня голой, и даже остался на шоу, но я просто отменила его план.
Он встает, и я дергаюсь к шкафчику, мой победный танец резко останавливается.
– Мне казалось, ты говорила, что собираешься переодеться. – Он останавливается в футе от меня.
Он так близко, как в тот день, когда приставил пистолет к моему лбу, и, хотя оружие сейчас отсутствует, кажется, что его холодное дуло снова здесь.
Мои чувства настолько обострены, что я чувствую каждый вдох и мурашки бегут по моим голым рукам. Его запах ударил мне прямо в голову, и ничто не подготовило меня к тонкой смеси дерева и кожи. На первый взгляд, это безобидный запах, но на нем он означает о его смертоносности.
Несмотря на необходимость съежиться, я поднимаю подбородок.
– Я действительно переоделась.
– Это ты сделала. – Он хватает меня за плечо и разворачивает. Затем он держит мою руку, которая все еще на молнии, посылая дрожь по моей спине.
Я ожидаю, что он стянет ее вниз и заставит меня вылезти из платья, но он использует мои пальцы, чтобы застегнуть молнию. Звук отдается эхом в тишине комнаты, и я сглатываю, когда его губы опускаются к раковине моего уха.
– Было бы разумно не провоцировать меня. Мне это не нравится, и я позабочусь, чтобы тебе тоже не понравилось.
Он отпускает мою руку и быстро поворачивает меня лицом к себе. Это совершенно несправедливо, что такой дьявол, как он, имеет такое устрашающее телосложение и красивое лицо.
– Идем? – Он указывает на дверь.
Переобувшись в балетки, я хватаю пальто и сумку и следую за ним.
К счастью, почти все ушли. Я не хочу, чтобы они видели меня в обществе этого незнакомца. Но мне нужно знать, какого черта ему разрешили присутствовать на нашей репетиции. Присутствовать могут только продюсеры и их избранные партнеры. Даже наши семьи и друзья не допускаются.