Я знал, что такие варианты возможны, однако помнил, как Крис мечтала сама выносить ребенка, родить его и качать на руках. Это было так давно, будто в другой жизни, и сейчас, глядя в ее темные глаза, в которых уже плескалась солоноватая влага, я осознавал безысходность ситуации. Безысходность наших разногласий и временной депрессии жены.
Потому что ее последняя надежда на полноценную семью разбилась только что…
В машине мы ехали молча, практически не разговаривали друг к другом, даже Сергей не включал по привычке радио, видимо, чувствуя, что оно не разрушит мертвую тишину салона. А она действительно оказалась мертвой. Бездыханной. Только шум мотора давал понять, что в салоне находились люди.
– Ты не против, если я поеду в Барвиху? – Кристина подала голос впервые за эти полчаса и то только за пару километров до приезда в центр.
– Мы разве не домой?
– Я хотела пройтись с девочками по магазинам.
– А как же наш дом – наша крепость? – я впервые за последние несколько минут посмотрел в родное, до боли знакомое лицо жены. В темных глазах больше не виднелись следы непрошенных слез, губы больше не сжимались от разочарования. Защитная реакция от посторонних копаний в собственной голове. Даже от меня.
– Ты издеваешься?
– Кристин, успокойся. Нам же сказали, что шансы есть.
– Эту фразу я слышу на протяжении двух лет, только вероятность зачатия снижается с каждым нашим приходом. Теперь же у нас остался последний шанс, – в ее тоне слышались нотки истерии. Опять. – Если бы мы зачали ребенка раньше тридцати, то этих проблем бы не было! – перешла на крик. Это вопрос времени. Даже Сергей привык к этому, не обращая на нас никакого внимания.
– Не начинай!
– Не начинать что? Я так устала, Ник. Каждый раз я слышу одно и то же, а ты заставляешь меня идти на эти жертвы.
– Для тебя ребенок – жертва? – я вновь заметил, как ее рассудок помутнел, а в голову лезли не самые радужные мысли. Наверное, после всех наших ссор я должен был привыкнуть к этому, смириться, только ее слова каждый раз били меня под дых. По больному месту. По незажившей ране, не подозревая, какие могут быть последствия.
– Да, черт возьми! Мне нужен покой, а не эта нервотрепка! – ты бы знала, как мне нужен этот покой, а я еду рядом с тобой и вкладываю все силы в самообладание, чтобы не сорваться на тебя, дорогая. Чтобы не указать на место, как паршивой дворняге.
Чтобы оставаться тем же любимым человеком, коим ты видела меня десять лет назад...
Только я невечный, а нервные клетки имеют свойство умирать, не восстанавливаясь.
– Ты хотела пройтись по магазинам. Езжай. Сергей отвезет тебя, – жестом я попросил водителя остановить у тротуара. Почему? Потому что больше не могу сидеть в этом салоне, пропитанном злостью и разборками, не могу смотреть в глаза жены, осознавая, что я не найду там нужной поддержки, лишь слова обвинения.
Не найду того, в чем так нуждался сейчас…
Крис сначала возмутилась резкой остановке и моему уходу, однако стоило машине исчезнуть из поля зрения, я почувствовал, как дыхание потихоньку выровнялось, а кулаки медленно разжались. Я даже не заметил этого, пока не остался в полном одиночестве.
Я направился в ближайшую кофейню за завтраком с мыслями о предстоящем эко. Последний раз… Эти слова звучали как приговор не только для Кристины, но и для меня. Я терял возможность обзавестись собственным потомством. Помнится, когда-то давно я мечтал о детях, представлял, как они буду резвиться в гостиной, снося все на своем пути, как я буду играть с ними в прятки или гонять в футбол. Мечтал и даже не рассчитывал, что в моей семье не появится хотя бы одного единственного потомка. Да, есть усыновление, но это не то. Совсем не то.
Заказав кофе, я присел за первый попавшийся столик, рассматривая немногочисленных посетителей. Всего какая-то парочка, бабуля…
…и она.
Знакомая фигурка моментально заострила мое внимание на себе, заставляя меня ненароком улыбнуться. Анжелика одиноко сидела за столиком возле окна и пила кофе, посматривая на прохожих людей за стеклом. Она то хмурилась, то горько ухмылялась, глядя в телефон. А я все сидел не так далеко от нее и наблюдал за грацией светской дамы, за ровной осанкой. За холодностью в голубых глазах, которые даже и не думали взглянуть в мою сторону. За золотистыми локонами, которые она периодически смахивала с плеч назад. За пухлыми губками, которыми она прикасалась к чашке. Сегодня они естественно-розовые. Ненакрашенные. Я помню, как совсем недавно прикасался к ним, как эти самые порочные губы довели меня до безумия.