— Князь часто уезжает, — заговорила вдруг она.
— Да, он всё справляется о здоровье леди Софии.
— Не могу понять, почему он так заботится о ней, но не хочет признавать, что любит её? Как будто в этом есть что-то постыдное.
— Возможно, ему тяжело разобраться, что он чувствует. Он сказал как-то, что они росли как брат и сестра. Думаю, от этого Астери не хочет говорить.
— Прелестно, — как будто алчно улыбнулась Джильда. — А она его любит?
— Будь иначе, разве звала бы она его, умирая?
— Да, ты прав, — задумчиво согласилась жена. Она вдруг остановилась и посмотрела в сторону. — Ты слышишь?
Я напряг слух. Неподалёку, совсем рядом раздавались голоса. Знакомые голоса. Люциус с Софией? Но насколько мне известно, сегодня слишком холодно, чтобы лорд отпустил её на улицу, хоть и с князем, и тот собирался побыть у них в гостях несколько часов. Джильда сделала несколько шагов к большому старому широкому клёну, и прильнула к нему спиной. Я хотел было окликнуть её, и сказать, что нельзя и неуважительно — подслушивать, но меня остановила донёсшаяся фраза:
— Меня обвинили в блуде. Угадай, из-за кого?
Голос Софии. Он звучал несколько строго, но в нём преобладало расстройство, лёгкая тоска и нотки укоризны. Я сделал шаг к дереву, слушая.
— Во-первых, обвинения беспочвенны, — отвечал невозмутимо и с долькой весёлости голос Люциуса. — Во-вторых, почему тебя никто не защитил?
— Брата не допустили. Даже слушать не стали. Меня вообще не хотели отпускать обратно, и Боже мой, это выглядит как побег!
Брата? У леди Старк есть брат? Я даже не знал. И от кого её не защитили, и откуда не хотели отпускать? Не понимаю.
— Знаешь, мы могли бы договориться.
— Не издевайся надо мной! — князь засмеялся на это восклицание Софии. Заливисто и беззаботно. — Факт в том, что я больше не смогу вернуться.
— Тебе и не надо. У тебя есть Я.
Повисла пауза. О чём они говорят? Куда Софии нужно вернуться?
— Ты мне не веришь? — спросил князь серьёзно.
— Уже и не знаю. Почему ты позволил им скорбеть, так ещё и к отцу меня принёс? А если бы его удар хватил?
— София, — я видел их тени. Люциус взял её руки. — Ты выпила яд, люди после такого умирают. Как ты думаешь, я действительно сделал это ради забавы, или потому, что думал, что больше не увижу тебя?
Она молчала. Вздох.
— Прости.
— Я не надеялся встретиться с тобой даже там. Будто я не знаю, что я нежеланный гость. Разве я не мог скорбеть по тебе? Разве нельзя мне было сделать всё по правилам этого мира? Хочешь того или нет, но Старк заслуживал знать, что ты умерла.
— Сейчас ведь я жива.
— Относительно. Ты ещё слаба. Я вижу, что тебя пошатывает и тошнит.
София обхватила себя руками, повернувшись к фонарному столбу. Она смотрела на огонёк, что освещал тьму вечера.
— Красиво, — негромко сказала она. — Кажется, я уже давно не наблюдала за огнём.
— Наблюдай сейчас. Никто не потревожит, — он встал за ней и сделал жест, которого я не мог как следует разглядеть, ибо князь стоял спиной.
— Что ты делаешь?
— Сегодня особенная ночь. Это мой тебе подарок. В ответ на рождественский.
София повернулась к нему и прильнула к его груди. На её шее висела цепочка с золотым крестом.
— Люци, мне кажется, я… я…
Люциус наклонился к ней и приставил палец к губам, что-то шепнув на ушко. София выглядела озадаченной, затем посмотрела в его глаза со страхом и волнением.
— Надо, — строго сказал он.
— Но мне казалось… я думала…
— Ты ошиблась. Все ошибаются.
В её глазах блеснули слезинки.
— Как же так? — прошептала София.
— Обвиняй меня, если тебе от этого легче.
Она стояла, обхватив себя руками и роняя на землю слёзы. У меня сердце сжалось так, что стало больно в груди. Почему она плачет? Люциус её обидел?
— Он её не любит, — прошептала мне Джильда. — Он это ей сказал.
Мне с трудом в это верилось. Как при таких трепетных отношениях он может не любить её? Однако, часть моей души ликовала и охотно верила словам жены, радуясь, что София свободна. И за это я себя корил.
— Я отведу тебя домой. Идём, — Люциус взял её под руку и повел за собой. А София покорно шла, молча роняя слезинки.
Когда они были достаточно далеко, чтобы не видеть нас с женой, мы вышли из-за дерева. Я грустно смотрел в сторону, в которую ушли князь и леди Старк. Мне хотелось утешить её, как и она меня утешала. Хотелось позаботиться об этом милом ангеле, которому разбили сердце. Бедняжка.
— Мне так её жаль, — сказал я сочувственно.
— Она понимала, что любить в наше время опасно, — холодно сказала Джильда. — Тебе ли не знать.
Я повернул к ней голову, сверля выжидающим взглядом.
— Твои упрёки в мой адрес имеют основания, но в её — нет. Посему не говори так.
Она молчала, горделиво снося мой взгляд. Затем смягчилась, взяв меня под руку.
— Холодно сегодня. Пойдём домой.
Мы вернулись, когда Люциуса ещё не было. Ужинать я не стал, только выпил бокал вина и удалился спать, услышав от жены, что она ляжет позже, пока она направлялась к камину с книгой в руках. В постели я ворочался около получаса, размышляя, как бы утешить леди Софию, но при этом не говорить, что я и Джильда их слышали. Но вино понемногу делало мою голову тяжелее, мысли путанее, и в конце концов, я заснул.
Мне снился дивный лес. Свет солнца пробивался сквозь его листву, давая мне видеть милую лужайку, усеянную ягодами и цветами, посреди которой я стоял. Тут было спокойно и тихо, лишь пение птиц и журчание ручья нарушало эту тишину. Я наклонился к этому ручью, чтобы попить, и увидел перед собой прекрасного оленя. Вернее, самку оленя. Её шкурка была белоснежной, очень мягкой на вид, глаза были большие и голубые, аккуратные копытца, стройные длинные ноги, способные умчать её так далеко, как только можно. Она не боялась меня. Она спокойно наклонилась к ручью и стала пить. Я перешагнул ручей и стал совсем рядом с оленем. Животное отпило и посмотрело на меня. Затем снова вернулось к воде. Я потянул к ней руку и коснулся шерсти. Мягкий ослепительно-белый мех так и манил гладить животное ещё и ещё. Вдруг раздался треск веток. Олень подняла голову, водя ушами в стороны, и посмотрела вверх течения ручья. Я тоже повернулся туда. Там кто-то стоял. В его руке что-то поблёскивало на свету. Я не видел, мужчина это, или женщина, так как фигура была укрыта плащом с капюшоном. Не успел я слова сказать, как олень зашаталась и упала на землю, изо рта её полилась кровь. Мне стало страшно. Я пытался как-то переложить животное, чтобы оно не захлебнулось, пытался звать на помощь, и тут вдруг со всех сторон раздался женский голос:
— Проснись!
Я распахнул глаза, видя над собой потолок спальни. Я жадно втягивал воздух, стараясь успокоить нервы и быстрое от испуга биение сердца. Олень пьёт отравленную воду и истекает кровью. Воспоминание о неудавшейся смерти Софии так отразилось на моих снах? Я немного пришёл в себя, и собрался спать дальше, как только теперь обнаружил, что я всё ещё один. Лунный свет струился по стене, где стояли часы, на которые я бросил взгляд. Сейчас полночь, где Джильда? Я поднялся с кровати, накинув халат, и вышел в коридор. Я дошёл до лестницы, и увидел внизу двоих людей. Статную величавую фигуру Люциуса, и изящную Джильды. Она стояла перед ним, сложив руки в молитве. Тот же ухмылялся краем губ, смотря на неё.